Кайли пожала плечами:
— Дело твое. Но я все-таки позвоню ей. Если вдруг ты захочешь узнать что да как, обращайся.
У опасений Джессики имелось имя: Виржиния Коул, смазливенькая восходящая звездочка, которой досталась роль Катрионы. Джессика долго взглядом профессионала рассматривала ее крупную фотографию в одном из популярных журналов и пришла к выводу, что вздернутый носик и смеющиеся ореховые глаза Вирджинии способны вдохновить многих. Ее округлая мордочка и выдающиеся скулы напоминали об идеале 30-40-х годов, но с образом «наивной, порядочной девушки» той поры (непременно платиновой блондинки) диссонировали каштановые локоны с рыжеватым оттенком, настраивающие на игривый лад.
Между тем март постепенно сходил на нет: невероятной высоты, буйно расцвеченное закатное небо, еще холодный, но уже дурманящий воздух, в котором ощущалось нервное предчувствие чего-то упоительного, заставляли Джессику чувствовать себя трясущейся кошкой, сходящей с ума от одиночества. Она очень хорошо понимала, что заставляет тех шататься по крышам ночи напролет: дело было не только в зове плоти, но и в какой-то непостижимой первобытной тоске, неотступном стремлении прочувствовать нечто неуловимое. По вечерам у нее тоже появлялось желание бесцельно бродить по улицам и просто вдыхать будоражащую неотвратимость апреля. Но больше всего в эти сине-багровые вечера ее пьянили мысли о Томе.
Она сидела на кровати, подтянув колени к подбородку, и корила себя, что все эти месяцы снисходительно принимала его любовь как данность вместо того, чтобы самой окутывать его постоянной нежностью. Вот теперь, когда его не было, ей хотелось бесконечно ласкать и целовать своего ясноглазого малыша — она погружалась в сладкие грезы и выходила из оцепенения, только когда замечала, что уже совсем стемнело, и комната погрузилась во мрак.
В начале апреля Джессика поняла: с Томом творится неладное. В его голосе слышались вымученные интонации, словно он принуждал себя звонить ей ценой невероятных усилий и к тому же явно что-то скрывал. После очередного разговора, проходившего вообще в крайне нервозной обстановке (Том через каждые два слова брал длинные паузы, бросал непонятные реплики в сторону, а потом и вовсе скомкал беседу на середине фразы), Джессика решила, что пришло время обратиться к услугам лазутчицы. Кайли с восторгом приняла посредническую миссию, а уже через час перезвонила со свежей информацией.
— Джесси, если ты по-прежнему не хочешь узнавать ничего неприятного, то лучше мне и не начинать.
Этой фразы было достаточно, чтобы Джессика почувствовала себя близкой к обмороку.
— Нет уж, говори. Я готова выслушать.
— Ну… Ничего серьезного, насколько я поняла. Просто у твоего Тома появилось увлечение. Только не паникуй. Хочу сразу сказать: вряд ли оно продлится долго.
— Милашка Вирджиния?
— Разумеется. Слушай, не она играла подружку героини в этой дурацкой комедии «Кто украл Бетти?». Ты не помнишь?
Джессика помотала головой, не вполне отдавая себе отчет, что Кайли ее не видит. Не дождавшись ответа, та продолжала:
— Девочка напористая. Сестра сказала, что инициатива полностью исходит от нее — так, во всяком случае, кажется всем окружающим. Когда он что-то рассказывает, она слушает с горящими глазами, смотрит ему в рот и хохочет как безумная. Где бы он ни появился, она тут как тут. Все время лезет к нему: «Том, пойдем туда, Том, пойдем сюда»… Это, знаешь, такой тип женщины-паучихи — и обматывает, и обклеивает, и не отпускает… Куда ему, бедняжке, деваться?
— Я знала, что все так и будет…
— Не бери в голову. Это ненадолго. Уверяю тебя, разрыв тоже произойдет по ее инициативе. Она немножко поиграет с ним и бросит. Характер у нее вздорный, она безумно капризная. Сестра говорит, что все платья ей не нравятся, а из-за одного она вообще истерику закатила. С Томом, конечно, она как шелковая, но вечно сдерживаться просто не сможет. Она вообще заводит интрижки со всеми партнерами… И кстати, не исключено, что она вцепилась в твоего Тома, просто чтобы позлить Эдваля. Говорят, у них был роман и она надеялась на продолжение, но он теперь таскает с собой ревнивую беременную жену и полуторагодовалых близнецов… Ну а на что ты надеялась, Джесси? Это издержки профессии. Они все утверждают, что эти связи ничего не значат, зато помогают в работе. Позволяют поддерживать душевный настрой в режиме слабого, но постоянного кипения. Надо просто перетерпеть и подождать.
Перетерпеть и подождать… Джессика лежала неподвижно и смотрела, как изменяется цвет неба за окном. Все естественно — воистину было бы невероятно, если бы Том стал противиться искушению. Это же не просто случайный роман с симпатичной девушкой. Вирджиния уже популярна, чертовски хороша собой, за ней тянется шлейф скандальных слухов — можно только догадываться, как это льстит его самолюбию. А дивная природа вокруг, а шум океанского прибоя, а три месяца на далеком острове? Джессика чувствовала, что буквально разрывается надвое: одна часть ее сознания твердила: все в порядке вещей, не стоит брать в голову, вторая заставляла детально представлять, как ее малыш проводит время с другой. Это было невыносимо, и простить его променад налево она не могла.
И все же, коль скоро на кон было поставлено его возвращение, следовало держать себя в руках: разговаривать с Томом как ни в чем не бывало, тщательно скрывать осведомленность и не проявлять лишних эмоций. Джессике удавалось придерживаться правильной линии поведения в течение пары недель, тем более что Том звонил все реже и реже. Все рухнуло в тот день, когда Том (вероятно, ненадолго брошенный подружкой) неожиданно разговорился. Том сетовал на жуткие условия съемок, плохую погоду, непомерные физические нагрузки и постоянное нервное напряжение, которое, по его словам, измотало его донельзя. Наконец он жалобно произнес:
— Ты даже не представляешь, до какой степени я выбился из сил.
— Ну, в какой-то степени представляю. Джессика не сдержалась и произнесла последнюю фразу слишком многозначительно. Том на секунду сбился с мысли — похоже, он понял ее намек, но не подал виду.
— Я все время мерзну, здесь такой ветер… Эти многочасовые походы по холмам просто убивают: костюмы тонкие, продуваются насквозь… Бесконечные дубли под дождем — один за другим, в перерывах не успеваешь ни подсохнуть, ни отогреться. Кошмар… Еще хорошо, что я немного защищен шляпой и шейным платком — мне же надо беречь горло. Вирджинии еще тяжелее в ее легких платьях. И плечи замерзают, и руки…
— Будь добр, избавь меня от этих подробностей.
— Что?
— Том, может, у тебя хватит ума хотя бы не упоминать о ней?
— Я не понимаю…
— Да все ты понимаешь. Какого дьявола я должна это слушать?
— Ты не хочешь меня слушать? Я все-таки не понимаю. Я говорил про погоду, про свой костюм… Почему ты вдруг взбесилась? Мне что, больше не звонить?
— Знаешь, а я тоже не понимаю, зачем ты регулярно звонишь мне теперь, когда тебе вполне хватает общества Вирджинии?
