Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Его разбудил мужик, спрашивавший, свободны ли остальные три места за столиком. Пашка мотнул головой, разрешая. Мужик присоседился, взял водки, закуски и кивнул на сервировку:
— Угощайся. Ты ж небось со вчера не ел…
Мягко заговорил: «Что с тобой, парень? Баба?» — и незаметно для себя Пашка вытряс перед попутчиком душу. Когда второй графин пошел к концу, а Пашке ощутимо захорошело, в вагоне-ресторане появились еще двое.
— Мужики, не спится? Можно мы к вам? Или… это, мужской разговор?..
— Ты как, парень? Пустим? — участливо спросил Пашку попутчик.
Пустили. Пашке показалось весело общаться с новыми необязательными друзьями — только до Москвы, а там с баулами уральцев уйдет весомый кусок горя…
Новые знакомые болтали за жизнь до рассвета. Пашка все более оживал. И тут из кармана одного плечистого уральца появились потертые карты.
— Хорошо сидим, мужики! Жаль по купе расходиться. Может, это… на посошок? Сыгранем по маленькой?
Пьяный Пашка сам не помнил, как согласился, как играл в примитивный покер в паре с первым своим собеседником, как со спичек перешел на деньги… И как, чуть забрезжило над горизонтом уже подмосковное солнце, оказался должен приличную сумму. Зато отлично запечатлелось в памяти, как долго, намеренно томя, раскрывает ладонь — а на ней валяется одиннадцать тысяч мелочью.
— Это что?! — подались вперед и вниз мужики, будто археологи, нарывшие в отвале пустой породы шлем Александра Македонского.
— Мужики, а у меня больше нету! — чистосердечно признался Пашка, ловя губами глупейшую улыбку. — Я весь пустой… и девушка от меня аборт сделала…
Ни слова не говоря, попутчики хором встали и покинули вагон-ресторан. А когда за ними поплелся и Пашка, мотаемый от стены к стене на каждом толчке поезда, в темном тамбуре его подстерег отличный удар — «замком» кистей в живот, а затем коленом в пах. От удара Пашка взвыл и реактивно стартанул вперед — кто-то услужливо открыл ему дверцу пассажирского отсека.
— Лети, голубь!.. Карман пуст — не садись играть, даже по маленькой!
Пашка треснулся лбом о бак с кипятком и слегка обварил шевелюру. На него тут же с удовольствием и знанием дела заорала проводница. Пашка же откусывал ломти затхлого воздуха, давился ими и не мог даже стонать по поводу максимально болезненной для мужчины травмы…
Пришел в себя Пашка только на перроне Ярославского вокзала. Но так и не соотнес пощечину, брошенную Нине, с ударом, вернувшимся от профессиональных шулеров.
Сработал закон компенсации, самый жестокий и неотвратимый из всех законов природы — и Пашка сам не заметил, как, меняя женщин ради — думалось ему — противодействия старости и смерти, попал в зависимость от их лукавого и сладкоречивого племени. Пашка подсел, будто на героин, на фигуры с мягкими формами, на безволосые личики, на сладкие губы и приятственные речи. Не он успел осознать необходимость каждый месяц обретать новую подругу — ему на это указали. Друзья гоготали, мама вздыхала… Пашка рванулся, ан поздно! — он уже был в тисках инстинкта, да не продолжения рода, а банального поиска все новых удовольствий.
А что параллельно с профессиональной ловлей на живца дочерей Евы житель ноосферы, временно командированный на землю, все больше втягивался в объятия зеленого змия, — так ведь и сей порок поэтам простителен и даже предписан…
Однажды некие светлые головы, из которых поэзия не вытравила объективного осознания мира, затеяли бизнес-проект — создали кафе-клубы, взяв для образца знаменитую «Бродячую собаку». В этих заведениях для эстетов вместе с люля-кебабами подавали отлично разделанных и поданных под пикантным соусом поэтов, бардов, рок-авторов — с гарниром из художников, театралов, киношников, густо присоленных и приперченных журналистами продвинутых газет и журналов. Там предполагалась постоянно действующая концертная программа. И нужен оказался постоянно действующий (живущий на работе) конферансье. Занятые эстеты с прохладцей отнеслись к перспективе с головой ухнуть в сомнительное на первых порах начинание. Кто соглашался быть ведущим, тот не устраивал организаторов или спонсоров — обычное дело. Так выбор пал на Пашку. Зная его неуправляемый нрав, предлагали работу опасливо… но Пашка с энтузиазмом согласился. Более того — взялся, попробовал и получилось!
«Весь вечер с вами ведущий, поэт Павел Грибов!»
Авторский проект «Пикировки» Павла Грибова состоял в парных вечерах маститых литературных львов и подающих надежды гениев. Павел сам пошел искать гениев по столице и не смог миновать литературный институт.
…Глаза у Милены были черными и приманчивыми — к таким намертво прикипают мужчины. Пашка, забредший полюбопытствовать, каких подлетков ставит на крыло его пожилой мастер, и затаившийся на последней скамье, еще не знал, как зовут девушку, сидящую в уголке аудитории. Но охотничий инстинкт повел его нос в сторону источника дразнящего запаха — молоденькой и хорошенькой добычи. Пашка расположился за партой так, чтобы получше рассмотреть девушку, и заключил: то, что надо! — потер ладони и перешел в наступление.
Наступление затянулось. Девушке очень понравилось быть королевой вечера, который он («Ой! Сам Павел Грибов? Это вы, да?») учредил в «Перадоре» в ее честь.
Сразу же после вечера Пашка отметил, что здорово влип — ибо не затащил девушку в койку, а начал планировать новые глупости. Узнав о бенефисе знаменитой поэтессы, живой легенды шестидесятых, в ЦДЛ, Грибов через карман вывернулся, чтобы упросить звезду пригласить молодежь с поздравлениями, и та милостиво позволила — а возглавила ассамблею «Слово преемникам!» Милена. За «преемников» разгневанная львица в буфете ЦДЛ треснула Пашку зонтиком и сообщила много нелестного, но Пашка, прыгая мячиком, увертывался от ударов, хохотал и не отбрехивался — потому, что на него глазела Милена. Ее прельстила публикация в «Знамени» и пятиминутка в «Книжной полке» на «Радио России». Не то чтобы она не понимала, чего ради для нее так старается «сам Павел Грибов», но когда влюбленный клал ей на плечо руку и придвигался губами, девушка делала жалко-испуганное лицо и стремилась освободиться… Больше месяца стремилась, но наконец-то…
Пашка старался не думать, что стена девичьего смущения пала в награду за размещенные в сборнике «Девять отражений» стихи Милены.
И в эту голубиную идиллию томным сентябрьским вечером вторгся дротик, пущенный умелой дланью Провидения. Это я.
Милена или Инна? Глупый вопрос! Конечно, обе!
Два месяца смятения чувств, беготни от одной к другой, то лед, то пламень в постели, «Пашка, читал — в „Сей-Час-Же“ про Савинского написали — интересно, кто?..», шорох полосы А3, полприпадка от бешенства, газета летит в красивое недоуменное лицо, подстилка чертова, Инка, Инночка, Иннуха, сволочь, что ж ты натворила?!
— Ничего особенного не натворила, — сказала я ему. — Очень хотела тебя простить, Пашка, но поначалу не могла. Теперь же ты меня прости…
Не смогла удержаться — прочитала ему великое женское:
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
