- По-моему, он заправлял всем этим позапрошлой ночью. В отеле. Выгнал ее оттуда ради общественного мнения, политического капитала. Клянусь Богом, если б я знал, был уверен, что он поступил так лишь ради того, чтобы пройти на выборах в конгресс...
Когда Хорес уехал, Нарцисса поднялась к мисс Дженни.
- Кто у нас окружной прокурор?
- Ты знаешь его всю жизнь, - ответила мисс Дженни. - Даже голосовала за него. Юстас Грэхэм. А почему ты об этом спрашиваешь? Ищешь замену Гоуэну Стивенсу?
- Просто из любопытства, - сказала Нарцисса.
- Чепуха, - заявила мисс Дженни. - Тут не любопытство. Ты просто делаешь шаг, а потом готовишься к другому.
Хоресу навстречу попался Сноупс, выходящий из парикмахерской в аромате помады, с серыми от пудры щеками. На рубашке под галстуком-бабочкой у него красовалась булавка с искусственным рубином, таким же, как в перстне. Белые крапинки голубого в горошек галстука вблизи оказались грязными; весь он, с выбритой шеей, в отутюженной одежде и блестящих башмаках, наводил на мысль, что вместо мытья подвергается химчистке.
- Здорово, судья, - сказал Сноупс. - Слышал, у вас хлопоты, ищете пристанище для своей клиентки. Как я всегда говорю, - он пригнулся и понизил голос, глаза его цвета болотной тины забегали по сторонам, - церкви не место в политике, а женщинам ни там, ни тут, тем более в юстиции. Пускай себе сидят дома, там у них найдется масса дел и без вмешательства в дела мужчины на судебном процессе. К тому же мужчина - всего лишь человек, и что он делает, никого не касается, кроме него самого. Где вы ее прячете?
- Она в тюрьме, - ответил Хорес. Произнес он это отрывисто, пытаясь пройти мимо. Сноупс будто случайно, по неловкости, преградил ему путь.
- А вы здорово всех взбудоражили. Ходят слухи, не позволяете Гудвину внести залог, чтобы он оставался... - Хорес сделал еще попытку пройти. - Я всегда говорю: половину бед в этом мире приносят женщины. Как эта девчонка, что задала папаше хлопот, удрав из университета. Наверно, он правильно сделал, что отправил ее в другой штат,
- Да, - произнес Хорес сухим, яростным голосом.
- Очень рад слышать, что ваше дело движется неплохо. Между нами, хотелось бы видеть, как толковый адвокат сделает обезьяну из этого окружного прокурора. Дать такому парню небольшую контору в округе, он тут же вырастет из детских штанишек. Что ж, рад был встретиться. У меня есть делишки в городе на денек-другой. Туда, видно, не собираетесь?
- Что? - спросил Хорес. - Куда?
- В Мемфис. Могу быть чем-нибудь полезен?
- Нет, - отрезал Хорес. И пошел дальше. На первых шагах он ничего не видел. Размеренно ступал, не замечая обращавшихся к нему, мышцы его стиснутых челюстей начали болеть.
XXI
По мере приближения поезда к Мемфису Вирджил Сноупс терял словоохотливость и становился все замкнутее, тогда как его спутник, евший из вощеного пакета воздушную кукурузу с черной патокой, наоборот, делался все оживленнее, словно в каком-то опьянении, и, казалось, не замечал настроения своего друга. Он все продолжал болтать, когда они спустились на перрон с новыми чемоданами из искусственной кожи и в новых шляпах, заломленных над бритыми шеями. В зале ожидания Фонзо спросил:
- Ну, с чего начнем?
Вирджил не ответил. Кто-то толкнул их. Фонзо схватился за шляпу.
- Что будем делать? - спросил он. Потом взглянул в лицо Вирджилу. - Что случилось?
- Ничего, - ответил Вирджил.
Фонзо недоуменно вытаращился на приятеля застывшими голубыми глазами.
- Что это с тобой? В поезде только и болтал о том, сколько раз бывал в Мемфисе. Готов спорить, что ты и бывал-то...
Кто-то их толкнул, отделив друг от друга; между ними устремился поток людей. Схватив чемодан и держась за шляпу, Фонзо снова протиснулся к Вирджилу.
- Бывал, - сказал тот, тупо озираясь вокруг.
- Ну и что нам делать? Училище не откроется до восьми утра
- Тогда чего ты спешишь?
- Я не собираюсь толкаться здесь всю ночь... Что ты делал, когда бывал здесь раньше?
- Шел в отель, - ответил Вирджил.
- В какой? Здесь их много. Думаешь, все эти люди поместятся в одном? В какой ты шел?
Взгляд бледно-голубых глаз Вирджила тоже был застывшим. Он тупо озирался по сторонам.
- В "Гейозо".
- Ну так идем туда, - сказал Фонзо.
Они направились к выходу. Какой-то мужчина, увидев их, заорал: "Такси!"; носильщик попытался взять у Фонзо чемодан.
- Полегче! - огрызнулся Фонзо, отдернув свою ношу. На улице их окликнули таксисты.
- Стало быть, это Мемфис, - сказал Фонзо. - Теперь куда?
Ответа не последовало. Оглянувшись, он увидел, что Вирджил отходит от такси.
- Чего ты...
- Нам в эту сторону, - сказал Вирджил. - Тут недалеко. До отеля было полторы мили. Они несли чемоданы, время от времени меняя руки.
- Значит, это Мемфис, - сказал Фонзо. - Где же я был всю жизнь?
Когда парни входили в отель "Гейозо", носильщик хотел взять у них вещи. Они прошмыгнули мимо него и вошли, осторожно ступая по мозаичному полу. Вирджил остановился.
- Идем, - сказал Фонзо.
- Постой, - сказал Вирджил.
- Я думал, ты уже бывал здесь.
- Бывал. Тут очень дорого. Дерут по доллару в день.
- Ну и что будем делать?
- Давай поищем другой.
Они вышли на улицу. Было пять часов. Пошли, таща в руках чемоданы и озираясь по сторонам. Подошли к другому отелю. Заглянув туда, увидели мрамор, бронзовые плевательницы, торопливых рассыльных, людей, сидящих среди пальм в кадках.
- Этот будет ничем не лучше, - сказал Вирджил.
- А что делать? Не бродить же всю ночь?
- Пошли на другую улицу, - предложил Вирджил.
Они свернули с Мейн-стрит. На ближайшем углу Вирджил свернул опять.
- Давай-ка поглядим здесь. Уйдем от всех этих разодетых черномазых и больших стекол. За них-то и приходится платить в таких местах.
- А почему? Когда мы приехали, это все уже было куплено? Как же так мы должны платить?
- Ну, скажем, кто-то разобьет стекло, пока мы там. А того, кто разбил, не поймают. Думаешь, нас выпустят, пока мы не заплатим свою долю?
В половине шестого они вошли в узкую, грязную улочку, состоящую из каркасных домов с захламленными дворами. Вскоре подошли к трехэтажному дому с маленьким двориком без травы. При входе был покосившийся решетчатый вестибюль. На крыльце сидела полная женщина в длинном свободном платье, наблюдая за двумя носящимися по двору пушистыми собачками.
