— Помню, товарищ полковник, извините… неправ был.
— В смысле?? Ты в Борзе прижился, что ли?
— Нет, товарищ полковник. Просто неправ был, что… вот так сделал, — кошусь на кадровика, запускающего уши в мой разговор. Вот скажи при нем, что бухой в штаб округа заваливался — через минуту комбриг комбата будет ебать и запрещать мне любой выезд дальше КПП-1. И так заебли уже, уроды.
— Да лааадно… приказ твой вот подписанный держу… сдавай должность, потом в отпуск, и после отпуска ко мне… думать будем, где ты Родине больше нужен… гыгы. Всё. Жду после отпуска. Выполняй.
— Есть!!
Кладу трубку.
— Ну, чо? — кадровик.
— А ничо!!! Ебал я в рот эту Борзю!!! Сваливаю я от вас… угагагагаааааааааа… МАМА, ВСЁ ОКЕЙ, НАХУЯ НАМ ЮЭСЭЭЭЭЙ (откуда всплыло??) Всёоооооооооооооооо!!!!!!!!!
— Ты чо орёшь-то?? — мне в след.
Денис, наверно, вздохнул с облегчением. В целом мы оба понимаем, что личных предъяв друг к другу нет. Он не дрочит меня со сдачей взвода, но вот Егор должен сдавать роту (шмотьё), тут я получаю намёк, что желательно, чтобы он её сдал нормально.
— Ну что, Егор, на дембель готов??
— Как пионер, тащ лейтенант.
— Чо с имуществом роты??
— А вам-то зачем?? — все знают, я давно не при делах. В роте меня слушаются, конечно, но царь и бог Денис.
— Егор!!?? — видит, не шучу.
— Понял… ваш аккорд??
— Я на аккорды хуй ложил, Егор… а вот ты точно ротного кинешь…
— …Кину… даа… — Егор, как когда-то, зло смотрит в стену, — сука он….
— Егор!! Мы, по-моему, договорились насчёт офицеров. Так??
— Ну, так.
— Мне повторить вопрос?
— Да не надо… со шмотками в порядке… а вот котелки и фляги в проёбе… особенно фляги… ну и там, по мелочи.
— Что, не решаемо??
— Фляги, — ответ унылый…не хочется ему вообще ничего решать. Но может всё. Всё, кроме фляг. Иначе бы не поднимал вопроса вообще. У нас давно договорённость- сразу говорить о том, чего не может делать, чтобы я рассчитывал только на себя.
— Фляги я тебе достану, но остальное чтоб было…
— Да нахуя вам?? Вы же переводитесь, пусть сам рожает.
— Егор, текста до хуя… не выводи… говорю, надо — значит, надо…
— Бляяяя… не было печали…
— Я не понял… тебя что? Проверять надо? — я забыл, когда это делал, потому что Егор уже давно не попадался на вранье и знает, что я могу проверить в любое время. Очень дорожит своим словом передо мной. Я, в свою очередь, тоже. И он это знает. Мы были бы неплохими друзьями…. но мы на службе. Тут работают, а не дружат.
Он сдаёт роту. Я не проверяю. Фляги рожаю у третьего батальона через другана начвеща. Он не обеднеет. У нашего такие же запасы и точно такое же движение имущества по своим каналам. В армаде очень многое решают связи, и кто с кем пьёт. Валюта одна — водка.
Денису проверять бесполезно, на момент сдачи всё в наличии, конечно, а дальше то, что необходимо вернуть — вынесут, как ни следи. У бойцов свой кодекс чести, блять.
Егор уезжает раньше, чем я. Провожаю на поезд с очередной партией дембелей. Впервые пью с солдатом водку. На дембель пробил-таки ему старшинские погоны. Выше старшего сержанта пускать не хотели. Денис решал. Скрепя сердце. Имущество роты — штука поважнее амбиций.
Прямо на перроне из горла хлещем «Антошку». Егор всё никак не может мне сказать «ты». Но в итоге жмём лапы, обнимаемся на прощанье, меняемся адресами. Стоим особняком. Остальные не лезут.
— Удачи тебе Игорь. Бошетунмай.
— Будешь у нас… дай знать… Пока… Алексей.
Стою, смотрю на уезжающий поезд… скоро и мне… откуда-то опять всплывает «Мама, всё окей, на хуя нам юэсэй».
Насвистывая, покидаю вокзал, чтобы через неделю, разъебав об паровоз две бутылки водки (специально бегал в начало состава, чтоб колёса крутились лучше), покинуть этот дикий, забытый богом и правительством край. Меня придут провожать все те, с кем я бок о бок тащил лямку службы… где-то спотыкаясь, но чувствуя поддержку, где-то не давая упасть тому, кто рядом. Они провожают меня со смешанными чувствами в глазах… там и пожелание удачи, и зависть, и сожаление, и радость за меня.
И, уезжая, я запоминаю их глаза чётче, чем что бы то ни было. Я вижу в их глазах этот ушедший год и себя, захлёбывающегося кровью, потом, бессонницей и водкой, но держащегося на плаву во что бы то ни стало. Держащегося на плаву в коварной и беспощадной реке жизни.
Спустя год. Чита. Каштак.
— Лёха, слушай… тебе же уже всё подписали?
— Ну!?
— Едешь?
— Ага.
— Не ссы, вернёшься, бля… слушай… не сгоняешь в Борзю? Молодежь надо отвезти…10 рыл… тебе один хуй неделю сушиться ещё, как минимум, а мне отправить вообще некого. Всех в Красный Яр угнал, а Зелёного не пошлю (свои Батоны есть везде)… в пизду его, уёбка. — Мишка знает, что я ему не откажу, он — выпускник нашего училища, учился на год старше и был другом моего зёмы. Знаем друг друга давно. Свела судьба в армаде. Бывает.
— Бля… Мих… ну вот делать мне нехуй…
— Да ладно… ты ж там служил… может, из своих кого увидишь… харэ ломаться, Скворин, я уже почти решил вопрос-то… Ну!!?
«Это да. Это он умеет. Решать вопросы. Просчитывает ходы на пять вперёд. Шахматист, твою мать.»
— Ну, хуй с тобой… скатаюсь, всё равно — не ты уломаешь, так начштаба отправит.
— Шаришь… гы…
Борзя.
Захожу в свою роту.
— Дежурный по роте, на выход!!
Дневальный, высокий, худющий, как палка с висящей на ней формой и штык-ножом, болтающимся на яйцах. Подхожу к нему… «дежа-вю??»… поднимаю штык перпендикулярно солдатскому отсутствию живота. Из сортира вальяжно выдвигается дежурный, видит меня, и я наблюдаю, как меняется его лицо. У него, похоже, тоже «дежа-вю». Поначалу несется было ко мне… потом резко начинает тормозить, и аж полуприседает, видя, что я делаю около дневального. Дневальный изображает из себя часового на первом посту, тянется и смотрит поверх меня, якобы ни хуя не происходит. Секундное затишье…я аккуратно поправляю штык на положенное расстояние и говорю дневальному:
— Отставить.
— Отставить, — орёт этот чумазоид. Замечаю, что губа припухшая.
— Солдат, штык должен быть на расстоянии ладони от бляхи, а не на яйцах… А то ведь побежишь куда и отшибёт хозяйство. Понял??
— Так точно.
Дверь канцелярии так и не открылась. Значит, Дениса нет… вообще никого в роте.
— Масягин, — дежурному, — чо? Все на стрельбище??
