— Ниибацца бестолковый у тебя братец, — заявляет Син, качая головой. — Хуже, чем на хуй Джуди. Сходи и приведи его, ладно?
Джеми храбро закатывает глаза и выскакивает из машины. Я не хочу оставаться в такси с этой троицей. Выхожу вместе с Джеми.
— Э, тебя-то куда черт несет? — осуждающе сплевывает Джеми.
— Поздороваться со старшим поколением.
— Эээй, эй, Милли, а ну-ка сядь на место. У нас нет на это времени.
Я пожимаю плечами и поворачиваюсь на сто восемьдесят.
Орава малолетних хулиганов скучковалась у костра, разожженного в металлическом барабане. Двое из них потягивают сидр из бутылки. Завидев нас, они выстраиваются в ровную линию, согнулись, скрестили руки и сияют улыбочками, словно этакий хор мальчиков-зайчиков. Позади них, на заборе Джеми сидит и курит девчонка, на ее лице нарисована фантастическая гримаска. Мы проходим мимо этого отряда, и я провоцирую отпустить какое-нибудь хамское замечание.
— Помогите малому! — затягивают они в унисон.
— А где ваш малый? — интересуюсь я.
— Ушел в бордель, — парирует самый старший. Его сообщники громко ржут. Девчонка фыркает.
— Простите, ребята, вы знаете правила: нет малого, не будет пенни.
— Эээй, брось, дай фунт, нет?
Джеми уже на полпути к своей дорожке; покачивая головой, он что-то бормочет про себя.
— Вам пора в кроватку, — говорю я, ускоряя шаг, чтобы нагнать его.
— Приглашаешь? — они снова гогочут. — Вообще-то ты не в моем вкусе, зайка.
Досада на лице девчонки сменяется улыбкой. Ей не больше четырнадцати. Простенькое, невыразительное личико под некрасиво взбитыми желтыми волосами. Но сисяры — сисяры мощные. Я пробую ей соблазнительно подмигнуть, но моя попытка проходит мимо нее. Стыдно, ей-богу.
Семейство Кили живет в одном из тех домов, где парадная ведет прямо в гостиную, и первое, кого я вижу, когда вхожу, это мистер Кили, сидящий перед крошечным камином, и в лицо ему мерцают региональные новости. Над ним колышется туча сизого дыма. У меня сводит живот от теплой ностальгии, когда я вижу его. У него потрепанное временем и испещренное морщинами лицо, красноречиво рассказывающее о жизни, полной тяжкого труда и деликатной снисходительности. Его глаза до сих пор ясные, молодые, блестящие несокрушимой жизнерадостностью, которая перешла в глаза его сыновей.
— Милли! — он выпрямляется и подмигивает мне. — Я как раз вспоминал про тебя, дочка. В новостях показывали про девушек вроде тебя, которые очень много пьют. Юнис? Наша Милли пришла, — кричит он в кухню, но его голос глохнет в кошмарном бумканье стиральной машины.
— Да, там сказали, студенты — это самая многочисленная группа риска, особенно такие девушки. Их ежедневная доза спиртного примерно в двенадцать раз больше рекомендованной. Склероз печени и прочие прелести еще до того, как им исполняется двадцать один.
Он встает и складывает губы в трубочку, но как-то умудряется не попасть мне щеку и презентует чисто символический поцелуй моему носу. Его рубашка расстегнута там, где у него на животе начинается легкая выпуклость. Мягкий мужской аромат распространяется от его груди.
— Все равно, рад тебя видеть. Я тут недавно как раз говорил нашему Билли, что давненько тебя не видать. Подумал, ты нас больше не любишь.
— Ой, извините, — говорю я и виновато кладу голову ему на плечо. — Несколько раз проходила мимо вас, когда возвращалась из универа, но … в общем, вот я и пришла. Почему бы вам с нами не прокатиться сейчас?
За его спиной Джеми мотает головой и складывает губы в настойчивое и воинственное НЕТ.
— Или еще лучше, почему бы нам с вами не сходить куда-нибудь в следующую субботу? Как насчет того окаянного заведения, пивоварни, которую вы мне все рекламировали?
— «Грейпс»?
— Вот этой. Можно начать там, потом переберемся в «Нук», пропустим одну-две там, а если нас все еще будет мучить жажда, переползем в «Пайнэппл». Двойное виски — фунт, до семи часов.
— Черт возьми, Милли, твой будущий муж будет счастлив.
— Значит, на следующей неделе в одиннадцать я за вами заскочу?
Джеми яростно постукивает по часам и корчит мне рожи.
— Я тебе дам знать. Сперва должен взять разрешение у Босса, — он кивает головой, показывая глазами в сторону кухни.
— А, плевое дело, мистер Кили. Скажите ей, что мы пойдем выбирать ей подарок на Рождество.
— Ой ли? И что я ей скажу, когда припрусь обратно без покупки, зато с перегаром эля?
— Это будет уже неважно, правильно? Не нам, по крайней мере?
— Ты слишком много пьешь — слишком! — говорит он, с нежностью покачивая головой. — Не знаю, как твой отец это терпит. А, Джеймс — сходи и налей нам парочку скотча, ладно, сынок. Мой подпорть каплей лимонада, хорошо, и передай маме, тут кое-кто к ней пришел.
Джеймс? С каких это пор мистер Кили стал называть его «Джеймс»?
— Извини, папа — нет времени пить. Нас там ждет такси. Мы забежали только забрать Билли, — он кричит наверх. — Эй, слабенький мальчик, ты готов?
— Билли здесь нет, сынок. Был и ушел.
— В каком смысле его здесь нет? Куда он делся?
— Не спрашивай у нас, парень. Он разговаривал по телефону с той жопой с ручкой, как его зовут?
— Оййй-ёё! Вот подстава. Пошли, Милли. До скорого, папа.
— Ай-я-яй — ты что, даже не поздороваешься с Энн Мэри?
Забавное молчание воцаряется в комнате. В моем желудке возникает тошнотворное покалывание и поднимается к горлу. Полутревога, полу радость.
— Энн Мэри? Она здесь?
— Ну да, она на кухне с твоей мамой. Болтает с ней насчет свадебного платья, так что ты бы лучше постучался, пока не…
Джеми стреляет в меня тревожным взглядом. Я притворяюсь, что не заметила его.
— Дитенок? Передай Сину, что я в момент, — перебивает его Джеми. — Пусть он без нас не уезжает. Я только поздороваюсь с Миссис и сразу пойду.
Его глаза чуть ли не насильно выпихивают меня за дверь. Не трудно догадаться, что получилось. Он не предупредил ее, что пьянствует сегодня вечером. Скорее всего, наплел ей какую-нибудь совершеннейшую чушь, и она за милю почуяла неладное. Поэтому заявилась к нему домой, под каким-то идиотским предлогом на тему свадьбы — ищейка, ёптыть. Едва ли она одобрит походы в Сеффи-Парк, леди ниибацца Пенелопа. Сочтет личным оскорблением. Она бы предпочла выгул на какое-нибудь претенциозное шоу, напичканное местными знаменитостями, футболистами и их шалавами в кожаных куртках, которые рискуют в своих кожаных куртках отморозить пластмассовые буфера. Обнаружение его здесь при полном параде сравнимо с искрой, воспламеняющей костер сумасшедшего скандала. Обнаружение здесь меня, разряженную под вамп, эквивалентно падению атомной бомбы. А разве мистер Кили только что не сказал обо мне «наша Милли»? Прелесть! Моя Святость заклинает меня двигаться к выходу, немедленно и поспособствовать смягчению его наказания. Но у моего Иуды планы иные.
