— Если уеду — сомнение останется. Я смогу убедить вас в своей благонадежности, только участвуя в походе.
Ответ последовал незамедлительно:
— Вы покидаете нас завтра, в семь утра. Бумаги заберете вечером.
Глядя в жесткие серые глаза Арнольда, молодой человек отчеканил:
— Слушаюсь, сэр.
Утром следующего дня Исав Морган поднялся на борт «Конвея». Арестанты уже находились на корабле. За несколько минут до отплытия по трапу взбежал Гарольд Дин, один из адъютантов полковника. Приказ был изменен. Вместо Исава в Кембридж отправлялся Дин; капитану Моргану предписывалось незамедлительно явиться в лагерь и сесть в одну из плоскодонок. Экспедиция отправлялась вверх по реке. Исав так и не узнал, почему Арнольд изменил свое решение.
Тяжелогруженые лодки продвигались вперед с помощью весел и шестов (порой их просто тащили по мелководью). Почти в пятидесяти милях от побережья отряд миновал последний населенный пункт, деревушку Скоуган; дальше начинались дикие, нехоженые места. Мало кто из людей углублялся так далеко в здешние леса, и только один человек оставил о своем путешествии письменные свидетельства. Во время долгой экспедиции карта Монтрезора будет служить путеводной нитью полковнику Арнольду и его людям.
Наступил удивительно ясный полдень. Деревья, росшие по берегам реки, роняли в воду последние листья. Лес почти обнажился. В воздухе растекался холодок. Второе октября. Впереди сотни миль непроходимых лесов, болот, рек, озер. А между тем экспедиция Арнольда уже находилась на грани срыва.
Во многом виной тому были неуклюжие, оседающие под тяжестью грузов плоскодонки. Побитые о камни на волоках, они давали течь (некоторые из-за недобросовестной работы мастеров просто расползались по швам). К тому же двигались они до того медленно, что солдатам приходилось вылезать за борт и тащить их за собой. Самые неустойчивые плоскодонки переворачивались, при этом намокали провизия и снаряжение. А при переноске посуху четверо мужчин еле справлялись с одной лодкой. Вода тяжелым грузом стекала им на плечи и обильно смачивала землю — та раскисала.
В ночь на второе октября резко похолодало. Промокшие, вымотанные спешкой люди легли спать, не обсохнув, — к утру их одежда обледенела.
Третьего октября с лодкой, в которой находилась большая часть провизии, случилась беда. Плоскодонка дала течь и начала тонуть. После этого происшествия двое интендантов показали полковнику Арнольду, до чего небрежно и бестолково были скреплены ее планки и как бездарно законопачено днище. Кое-где швы вообще разошлись — конопатить их было бесполезно. Провизия промокла насквозь. Арнольд приказал вскрыть одну из бочек с соленой рыбой. Выяснилось, что соль смыло водой, а рыба протухла. Остальные продукты находились в таком же удручающем состоянии. Драгоценные запасы солонины, трески, гороха, кукурузной и пшеничной муки пришлось выбросить. Прежде чем вновь двинуться в путь, солдаты восемь дней ремонтировали плоскодонки.
Наконец они достигли места, которое Монтрезор обозначил на карте как Великий Волок. В горах, от реки Кеннебек до реки Мертвая участникам экспедиции пришлось двенадцать миль тащить плоскодонки со всем снаряжением по земле — несколько облегчили передвижение только три широкие и глубокие заводи. Многие солдаты, изнуренные непосильным трудом и измученные жаждой, не выдерживали и пили тошнотворную воду из бочажков. В результате более сотни человек заболели дизентерией; пришлось срочно организовывать госпиталь. На Великий Волок ушло пять дней.
15 октября отряд дотащил плоскодонки до покрытой снегом вершины горы Бигелоу. Взору участников экспедиции открылась гладкая, как зеленая дорожка для боулинга, равнина. Казалось, им наконец-то улыбнулась фортуна. Однако, начав спуск с горы, они довольно быстро обнаружили, что это не так. Зеленый ковер обернулся, как в ночном кошмаре, трясиной, поросшей травой и мхом, — четырнадцатимильной полосой препятствий, которую пришлось преодолевать под неистовым ливнем с ветром.
В четыре часа утра, когда они достигли Мертвой, рев падающей с гор воды предупредил их о новой опасности. Из-за сильной бури с гор на равнину низвергся настоящий водопад. За три дня уровень воды в реке поднялся на двенадцать футов, Мертвая вышла из берегов и затопила, сколько было видно глазу, землю. Из-за обломков деревьев, веток, всяческого сора, плававшего в реке, перевернулось семь лодок. Пропало все: продукты, мушкеты, порох, одежда. Остаток дня участники экспедиции провели, спасая товарищей из бурлящей реки и переправляя их на берег. В тот день отряд преодолел не более полумили. Лагерь, который был разбит ночью, окрестили лагерем Бедствия.
В ночь с 23 на 24 октября полковник Арнольд в плаще, надетом поверх потемневшего от дождя мундира, сидел перед огромным костром, от которого с гудением уносилось вверх множество искр. Вокруг костра расположились офицеры — они собрались на внеочередное совещание. На повестке дня стоял один вопрос: продолжать поход или возвращаться назад?
Исав на манер индейца сидел прямо на земле, плотно укутавшись в мокрое одеяло. Молодой человек непроизвольно выбивал зубами дробь, его тело сотрясала дрожь. Время от времени он, как и другие офицеры, заходился в натужном кашле. От дыма першило в горле, слезились глаза.
Полковник Арнольд объяснял ситуацию детально, пункт за пунктом, постукивая при перечислении каждого указательным пальцем правой руки по ладони левой. Из его слов следовало, что если они надумают повернуть назад, делать это надо немедленно. Запасы продовольствия вот-вот иссякнут. Мало того, из-за недавней бури куда-то подевалась вся дичь. И еще: ошибки в карте Монтрезора просто ошеломляют. Сказав это, полковник глянул на Исава.
— Торопясь с походом, я пренебрег советом одного офицера, который предупреждал меня, что карты могут быть неточными. Впредь обещаю не игнорировать его мнение. — И он слегка мотнул головой в сторону Исава.
Далее он перечислил положительные моменты: участники экспедиции относительно здоровы; продовольствия должно хватить до французских поселений, расположенных вдоль реки Чодер; с наступлением холодов прекратятся дожди, так что идти будет легче. Полковник ясно дал понять, что он по-прежнему верит, что Квебек можно взять, и спросил, есть ли у его подчиненных вопросы. Их оказалось немного. Затем полковник Арнольд встал и попросил офицеров высказаться.
Поднялся Исав Морган, худой, истощенный, продрогший. Его жизнь в Бостоне — полная чаша — казалась далеким воспоминанием. Он никогда не стремился быть сильным физически, не мечтал и о приключениях в глухих канадских лесах. По доброй воле он никогда не выбрал бы такую жизнь. Но теперь он хотел завершить начатое.
— Я могу говорить только от своего имени, — сказал он. — Впрочем, в нашем положении иначе и нельзя, верно? Каждый должен решить для себя: пойдет ли он дальше. Мы уже преодолели немало — и путь наш был полон лишений и испытаний. И какое бы решение мы ни приняли: идти вперед или возвращаться — нас ждут все те же лишения и испытания, возможно даже более жестокие. Так вот, я хочу, чтобы они не были напрасными. Если уж я подписался на это, то не ради поражения. Вот как я смотрю на наше возвращение. Неужели мы столько вытерпели и еще будем терпеть для того, чтобы предстать перед нашими близкими и друзьями с поникшей головой. Остальные могут возвращаться, я иду в Квебек.
