Пот выступал на его лбу и скапливался во впадинке между ключицами.
Алли дю Бек сидел на пороге, скрестив ноги, и поднимал небольшой камень — пять раз правой рукой, пять раз левой. Мальчика восхищало упрямое нежелание Каллада поддаваться ранению.
— Какие новости ты мне принес? — спросил Каллад, отталкивая мешок в сторону, присаживаясь и вытирая пот тряпкой.
— Невеселые, — ответил Алли, швыряя камень через плечо. Булыжник стукнулся о деревянную стену хижины, упал и откатился.
— Все равно говори.
Дварф подошел к бочке для сбора дождевой воды, стекающей с крыши по долбленому желобу, и окунул в нее голову. Затем поднялся, отплевываясь, трижды глубоко вздохнул и снова по плечи погрузился в воду.
Так он простоял довольно долго.
Алли досчитал до двадцати, прежде чем Каллад снова глотнул воздуха.
— Все о том же, правда: три похищения детей на прошлой неделе, множество черных карет шныряет в округе, пара слухов о сонной болезни, поразившей молоденьких девушек в приграничных поселках. Отец жутко занят на службе. Он просил передать тебе: стражи убили еще трех волков, и с каждым случилось то же самое, о чем он говорил тебе в прошлый раз. Он сказал, ты поймешь, что это значит.
Конечно, Каллад понял — погибшие волки превратились в людей.
— Продолжай, парень, — попросил дварф, вскидывая топор и обрушивая его на полено.
Чурбан был расколот пополам, затем снова пополам и брошен к поленнице. Дварф взял еще одну колоду и занялся ею, поводя плечами после каждого удара. Ему нравилось снова ощущать бодрый ток крови в жилах. Он опять чувствовал себя сильным.
— Отец пошел на охоту с Джаредом и Кляйном. Почему все так?
На этот вопрос Каллад не знал ответа. Неуютно как-то — пытаться сократить зло, являющееся частью природы, но еще хуже — мириться с мыслью, что мир для поддержания внутреннего равновесия нуждается в зле. Сказать Алли, что добрые мужчины и женщины умирают просто поэтому, — не ответ. Пусть за него ответит молчание.
— Отец говорит, что неведение рождает страх, — произнес чуть погодя мальчик.
— Он прав, но в данном случае даже знание врага не уменьшит страха. Чем больше ты знаешь о чудовище, тем больше оно пугает тебя. Эти твари как паразиты, ползающие по ночам в твоем матрасе и выбирающиеся, когда ты спишь, чтобы сосать твою кровь, раздуваясь от сытости. Ты им нужен, чтобы выжить, но все же разрушение заложено в самой их природе. Они — худшие враги сами себе, но все же бояться их — правильно. Пусть страх придаст тебе сил, но не позволяй ему поглотить тебя. Вот в чем фокус.
Каллад снова взмахнул топором и ловко расколол полено пополам. Каждый удар укреплял его стремление выздороветь. Нельзя позволять монстрам опустошать страну. Хорошие люди гибнут. Они не заслужили такой судьбы — исчезнуть в подземельях Дракенхофа, пойти на корм проклятым вампирам.
Он смахнул пот и вонзил топор в землю у ног.
— Идем, мальчик. Пора мне попрощаться со старыми друзьями. Я и так тянул слишком долго.
Алли дю Бек соскочил со своего насеста и вприпрыжку пустился к деревьям, на ходу махнув рукой Калладу, зовя его за собой.
Колка дров и таскание мешков с углем лишь восстанавливали подвижность конечностей. Простейшие действия, такие как ходьба или лежание, еще причиняли дварфу жгучую боль, и двигался он несколько неуклюже. Каллада сердило то, что, пока он трепыхается тут, как только что вылупившийся птенец, вампир уходит все дальше и дальше от него. Он не привык к ощущению абсолютной беспомощности. Он ведь Каллад Страж Бури, последний оставшийся в живых житель Карак Садры. Не пристало ему падать на спину и притворяться мертвым. Он упрямо отогнал гнетущие мысли и заковылял следом за Алли к лесу.
Они шли к могилам.
Дварф всегда знал, что придет день, когда он достаточно окрепнет, и этот поход нельзя уже будет откладывать. Каллад пытался убедить себя, что есть причина, по которой он еще не примирился с мертвыми. Но ее, конечно, не было. Чувство вины — вот в чем все дело.
Вина не пускала его на поляну, где они погибли, хотя в снах он часто оказывался там, в предательских снах, ночь за ночью возвращающих его поражение.
Скоро время уничтожит все материальные напоминания о битве с вампиром. Природа уже начала сглаживать бугорки над неглубокими могилами добрых людей, отмечающие места их последнего упокоения.
И никаких табличек с именами. Эти люди заслужили лучшего. Каждый солдат, погибший в бою со злом, заслужил.
Каллад склонил голову, вознес молитву богу Нижнего мира — пусть приглядит за душами его спутников, и вспомнил их всех по очереди: Сэмми Крауз, Иоахим Акман, Раймер Шмидт, Корин Рет, колдун-отщепенец и трое из стражи Гриммовых гвардейцев.
Когда он поднял глаза, они были красны от слез. Дварф глубоко вздохнул, готовый отвернуться от мертвых, и вдруг его будто ударило — на поляне не было восьмого холмика.
— Где твой отец?
— Я же говорил, он охотится с Джаредом и Кляйном. А что?
— А то, что что-то тут не так, мальчик, число не сходится. Одной могилы недостает.
— Мы похоронили всех, я сам помогал отцу.
— Я верю тебе, но мне нужно поговорить с Лотаром.
— Он не вернется домой до рассвета.
— О, Гримна… Ты видел мертвецов?
— Да.
— Хорошо, а теперь вспомни, мальчик. Это важно. У одного из трупов волосы были собраны в пучок на макушке, а над ушами — выбриты?
— Как у пирата?
— Именно.
Алли дю Бек покачал головой.
Каллад выругал себя за глупость. Как же он раньше не сообразил, что Кантора не было среди погибших? Он посмотрел туда, куда бросился бежать чародей много месяцев назад. Невозможно сказать, куда он отправился. Слишком знакомая теперь волна беспомощности снова окатила Каллада. Сейчас дварфу понадобится не просто умелый следопыт — ему понадобится чудотворец. Какие бы следы ни оставил маг в своем паническом бегстве, они давно уже стерлись.
— Мне нужен твой отец, и нужен немедленно.
— Но уже темнеет.
На миг холодная рука сомнения стиснула сердце Каллада, но он стряхнул ее.
— Найди его.
Алли дю Бек нервно кивнул.
— Я не знаю, где он, честно, он может быть где угодно на границе.
— Не важно, сколько времени займут поиски, я буду здесь.
Давно наступила ночь, когда Алли вернулся с отцом и еще двумя пограничниками.
Было очевидно, что они вели смертный бой с темными охотниками.
Щеку Лотара пробороздили длинные царапины от чьих-то когтей, разодранная на плече рубаха почернела от запекшейся крови. Один оторванный рукав явно пошел на бинты, но даже при тусклом лунном свете видно было, что этот мертвенно-бледный человек потерял много крови.
