Но все это занимало прежде. А сейчас Гиерон поостыл, утратив интерес к предприятиям, достойным славы богов. Его не занимали уже грандиозные сооружения, мимо каких он с равнодушием шествовал неровной старческой походкой. Ему и без этого было, что вспомнить – ему, прожившему три четверти века, заставшему в блеске славы мужей, равных каким не сыскать в нынешнем мире: Деметрия, бравшего города, Птолемея-сестролюбца,[24]Пирра, Гамилькара, прозванного за быстроту действия Молнией, и многих других, столь же славных. Ему было, что вспомнить, но, к сожалению, жизнь все более превращалась в память, настоящее – в прошлое безо всякой надежды на будущее.
Занятый воспоминаниями, Гиерон не заметил, как прошагал путь от дворца к крепостной стене, подле одной из башен которой Архимед соорудил свое диковинное устройство. Тиран очнулся лишь при звуке удара бронзы о камень. Это стоявший на посту солдат картинно поприветствовал правителя, с силой ударив о брусчатку подкованным древком копья.
– Молодец! – встрепенувшись, похвалил Гиерон. Как бывший воин, он ценил хорошую службу.
Бережно поддерживаемый под локоть одним из телохранителей, он стал первым подниматься на стену. Архимед шел следом, пересчитывая легкими шагами шероховатые ступени.
Со стены открывался восхитительный вид на окрестности – на море и Малую гавань с одной стороны, и на город – с другой.
– Хорошо! – с облечением вдохнул морской воздух, переводя дух, тиран. Тут он увидел странное приспособление, шагах в полустораста впереди по стене. – Это и есть твое орудие?
– Да, это оно, – подтвердил Архимед. В Гиероне пробудилось любопытство. Ему нравились механизмы, изобретаемые неугомонным родственником, снискавшим славу не меньшую, чем все диковины Сиракуз.
– Пойдем, посмотрим.
Тиран и механик приблизились к сооружению – массивной раме из бревен, на какой были закреплены отполированные до ослепительного блеска пластины – многие сотни пластин.
– Что за диво? – спросил Гиерон. – А где же камни и стрелы? Чем ты собираешься поражать врага? И сколько стоят все эти зеркала?
– Немало. И ты оплатишь мне их.
– Я? И не подумаю! – Эта мысль неожиданно развеселила тирана, и он скрипуче рассмеялся. – Хе-хе! Не стоит рассчитывать на то, что я дам деньги на бесполезную игрушку! – Тут Гиерон заметил стоявшего позади механизма человека, уже не молодого, но статного и крепкого телом. Лицо незнакомца было твердо, выразительные глаза притягивали к себе. – А это еще кто?
– Механик. Мой новый друг. Это о нем я говорил тебе. Его зовут Келастис.
– Вот пусть он и возместит тебе расходы! Если, конечно, у него хватит денег!
Гиерон хотел было вновь засмеяться, но тут иноземец дерзостно перебил тирана.
– Хватит! – дерзко сказал он.
– Вот как? – Гиерон с любопытством посмотрел на механика, обличьем и всеми повадками своими более похожего на воина, чем на ученого мужа. – Мне нравится твой гость, племянничек… Ну ладно, показывайте, что вы придумали…
– Сейчас… – Прислонив к глазам сложенную козырьком ладонь, Архимед посмотрел на солнце. – Сейчас должен появиться корабль. Я взял на себя дерзость от твоего имени вызвать к стене старую триеру.
– И что ты хочешь с ней сделать?
– Пустить на дно!
Гиерон вновь улыбнулся. Затея племянника все сильнее веселила тирана.
– Тебе придется заплатить и за нее!
– А по-моему, заплатишь ты, дядюшка!
– Ну тогда это должно быть нечто действительно удивительное, чтобы я расстался с такой кучей денег!
– Это будет нечто. Вот и она!
Со стороны Ахрадины,[25]из Малой гавани появились триера. Она шла без весел, влекомая одним только ветром, отчего скорость была невысока.
– Начинай! – коротко бросил Архимед.
Механик Келастис принялся поворачивать пластины, изменяя их угол таким образом, что свет, отражаемый блестящей поверхностью, падал в одну точку посреди моря. Архимед помогал ему, хотя действовал и не очень споро. Он беспокоился опоздать и потому время от времени подгонял своего напарника.
– Быстрее!
– Успеем! – уверенно отвечал механик.
Гиерон и телохранители со стороны наблюдали за суетой.
– Все! – Отерши пот, Архимед отошел в сторону. – Мы специально не настроили механизм, чтобы продемонстрировать тебе принцип его действия, – сообщил он тирану. – Здесь более трехсот медных зеркал. Они направлены в одну точку, где сконцентрированы воедино триста лучей солнца.
– И что же? – полюбопытствовал Гиерон. – Вы намерены ослепить моряков?
– Нет, мы намерены сжечь судно!
Гиерон захохотал, телохранители вторили ему.
– Сжечь? Без снаряда, пропитанного смолой?! Ты слышал. Фотий?! Как тебе это нравится?!
Фотий – стратег, командовавший телохранителями – басом расхохотался в бороду.
– Когда геометры лезут в дела военных, они делают большую глупость! Все, что можно было изобрести, уже изобретено! Прости, меня, мудрый Архимед…
Но Архимед резким движением руки прервал речь стратега, потому что в этот самый миг механик Келастис начал крутить рычаг, поворачивая раму. Воду прорезала белесая полоска пара. Вот она скользнула к плывущему навстречу кораблю и исчезла. Все ждали. И вдруг один из парусов объяло пламя, тут же перебросившееся на прочие снасти. Несколько темных фигурок стремительно метнулись к борту и прыгнули в воду. Затем появился еще один человек, одежда на нем пылала. Неловко перевесившись через ограждение, он также упал за борт, где был подхвачен товарищами.
Корабль терял ход, пожираемый весело играющим пламенем. Вот уж занялись смоляные борта, и судно обратилось в гигантский костер.
Гиерон молчал. Молчали и воины, пораженные увиденным и раздумьями о собственном будущем. Если врага станет поражать издалёка огонь, кому нужна верная острая стать? Настороженную тишину разорвал сухой смех Архимеда.
– Тысяча двести шагов, дядюшка! Дальше любой катапульты! Как тебе это?
– Это… Колдовство? – кашлянул тиран.
– Нет. Это производное науки, называемой оптика. Зеркало собирают солнечный свет, обращая его в огонь. Так можно сжечь любое судно, осадную башню или просто разить неприятельских солдат. Необычайно эффективное оружие. К тому же оно вселит робость в сердца врагов.
– Да… – пробормотал тиран, то ли соглашаясь, то ли просто размышляя о чем-то своем. – Это придумал он? – Гиерон кивнул на Келастиса.
– Он, – подтвердил Архимед. – Я лишь помог ему рассчитать количество, размеры и форму зеркал. Все остальное его.
