Одеваясь, Хизер тихо напевала. Сегодня, впервые за много дней, у нее было легко на душе. И погода выдалась под настроение. Весеннее солнце наконец решило осчастливить жителей Колорадо, согревая землю, и к полудню последние сугробы исчезли. Трудно поверить, что вчера она едва не погибла и к тому же вынесла столько горьких упреков мужа!
Она с удвоенной энергией принялась за свои обычные обязанности. Когда Слоан вернется домой? И будет ли нынешняя ночь повторением предыдущей?
По мере того как летели минуты, все ее существо постепенно наполнялось восторженным предчувствием чего-то, похожего на счастье.
Слоан, со своей стороны, был полон решимости задержаться сегодня подольше, по крайней мере до тех пор, пока не возьмет себя в руки и не прогонит прочь наваждение. Навестив Кейтлин с племянницей, он долго объезжал ранчо: сбивал быков в стада и гнал их на нижние пастбища. И все это время проклинал себя за то, что дал волю желаниям.
Но к его удивлению, разум взял верх над чувствами. К чему зря изводить себя? В конце концов, Хизер - его жена. И он имеет все права на нее.
Беда в том, что он просто одержим этой женщиной. Не мог ею насытиться, не мог забыть о том, какое наслаждение испытывает в ее постели. Его голод стал чем-то вроде постоянно напоминающей о себе занозы, которую ни вытащить, ни забыть невозможно.
И ничего с этим не поделать. Но если сменить тактику, возможно, он и сумеет изгнать проклятую отраву из крови. Снова и снова брать ее несопротивляющееся тело, и тогда он наверняка избавится от безрассудной страсти, которая сводит его с ума.
Да, этим и должны ограничиться их отношения. Удовлетворение самых низменных потребностей. И незачем разыгрывать любовь или хотя бы привязанность. Он хочет ее тело. Сердце Хизер ему ни к чему. Пусть она утоляет боль в его чреслах. И он, Слоан, будет довольствоваться этим и не позволит себе раствориться в ней, но взамен подарит дикий, безумный, опаляющий экстаз.
Конечно, герцогине вряд ли понравится, что ее используют подобным образом, но он не даст ей поводов жаловаться. И станет пить из ее колодца, пока не утолит жажду. Будет брать ее, где и когда захочет. Только сделает все возможное, чтобы она наслаждалась каждым мигом их соединения.
Приняв трудное решение, подгоняемый возбуждением и предчувствием горячей ночи, Слоан вернулся домой. Хизер готовила ужин Дженне и встрепенулась, заслышав шаги мужа.
Они долго смотрели друг на друга, и опять невидимые молнии проскочили между мужем и женой.
Зачарованная тишина была нарушена, когда Дженна, неожиданно закапризничав, швырнула ложку на пол.
– Не ждала тебя так рано, - пролепетала Хизер, поднося руку к громко бьющемуся сердцу.
Слоан, пожав плечами, поднял ложку и подбросил дочку к потолку.
– Ты голоден?
– Можно и поесть, - уклончиво отозвался он и вместе с Дженной отправился мыть руки. Хизер тем временем заканчивала последние приготовления. Вскоре отец и дочь вновь появились на кухне. Волосы Слоана были еще влажны и завивались на висках и затылке, придавая ему вид мальчишки-озорника. Лицо, однако, оставалось, как всегда, замкнутым. Вчерашняя нежность и внимание к ней исчезли бесследно.
И несмотря на присутствие девочки, Хизер сердцем чуяла новую опасность. Мрачная чувственность Слоана была так же заразительна, как весенняя лихорадка. Ставя перед ним тарелки, она всей кожей ощущала жар, исходивший от его тела, ощущала теплый мускусный мужской запах кожи.
– Ты даже не спросил, что с Кейтлин, - выдавила она. - У тебя племянница.
– Знаю. На рассвете успел туда съездить. С крошкой все в порядке, но я как следует всыпал Джейку за то, что он отпустил тебя одну.
– Он не виноват, это я не догадалась попросить кого-нибудь меня проводить.
Слоан ответил красноречивым взглядом, ясно говорившим, что он думает о такой глупости. Хизер поспешно замолчала и принялась есть, не чувствуя вкуса.
– Оставь все на столе, - прошептал Слоан, когда она собралась мыть посуду.
Сердце на миг замерло. Он пристально наблюдал за ней. Кажется… кажется… они снова будут вместе. Он словно раздевает ее взглядом.
Они вместе поднялись наверх и уложили Дженну. Когда веки малышки потяжелели, Слоан привернул фитиль лампы. Мгновение спустя он оказался за спиной Хизер, и его руки обвились вокруг ее талии. Хизер тихо, блаженно вздохнула и непроизвольно выгнулась, когда его ладони накрыли ее полные груди, а губы прикоснулись к затылку. Знакомое предательское тепло разлилось внутри.
– Пойдем в постель, - едва слышно велел он, поворачивая ее к себе. Синие глаза излучали откровенны? призыв, древний как мир. Она забыла обо всем, кроме настойчивого, неотвязного желания быть рядом с ним.
Хизер взглянула на кровать, ту самую, которую Слоан делил с возлюбленной женой.
– Не здесь, - покачал он головой. - Не стоит будить Дженну.
Хизер, разумеется, не поверила этому объяснению, но согласно кивнула. Она хотела его, хотела, что тут отрицать… Хотела ободрить его, утешить… исцелить…
Но у Слоана, похоже, на уме было вовсе не исцеление. Он повел ее в спальню, но оставил дверь приоткрытой.
– Сними платье, - приказал он так же негромко.
В комнате было темно, но в окна лился лунный свет. Слоан не зажег лампу и молча следил, как она раздевается. Серебряное сияние отблесками играло на его строгом лице. Хизер ощутила, как внутри упругой пружиной сжимается ощутимое напряжение, пульсирующее и нарастающее с каждой секундой.
Слоан не сказал ни слова, пока платье вместе с нижней юбкой не очутилось на полу.
– Теперь остальное, - обронил он.
Пальцы Хизер неуклюже путались в ленточках и крючках. Когда наконец упали последние покровы и она встала перед ним обнаженной, Слоан целую вечность не мог оторвать от нее глаз, чувствуя, как внутри просыпается знакомая звериная жажда, нарастает привычное томление.
Женщина, истинная женщина, цветущая и желанная, с белоснежным роскошным телом и гладкой безупречной кожей. Но даже раздетая, она сохраняла ауру сдержанности и гордого достоинства. И от этого он хотел ее еще сильнее, жаждал превратить ее холодноватую отрешенность в свирепую первобытную страсть. Хотел, чтобы она таяла под ним, отвечая на каждый толчок, каждый выпад, хотел видеть, как дымка слепого наслаждения заволакивает ее взгляд.
– Подойди, герцогиня, - выдохнул он, - и сними с меня рубашку.
Хизер, лишь на мгновение поколебавшись, шагнула к нему, словно притягиваемая неведомой силой. Стянув с него кожаную безрукавку, она расстегнула пуговицы верхней рубашки, взялась за подол нижней. И уронив все на пол, подняла голову.
– Ближе, - едва ворочая языком, пробормотал он.
Хизер с готовностью прильнула к нему, и он снова ощутил вкус ее рта, свежий и нежный. Неужели он больше не сможет жить без этого шелковистого тела?
