Сделав свое дело, Макрон остановил колесницу. Лошади еще храпели от быстрой скачки и нетерпеливо перебирали ногами. Префект преторианцев сошел с колесницы, погладил каждую из лошадей по морде, успокаивая их, и лишь после этого приблизился к распростертому на дороге телу Туллия. Тот лежал без движения, но еще дышал. В пыли возле тела Макрон вдруг увидел перстень с рубином, который больше был похож на сгусток живой крови, чем на бездушный камень. Он взял перстень в руки, очистил от пыли и надел на безымянный палец правой руки. Кроваво-красный рубин восхитительно сверкал на солнце. «Отличная плата за работу, — подумал он, — хотя, конечно, кое-что еще причитается и с Калигулы». Макрон снова обратил внимание на подающего признаки жизни Туллия. Дело еще не было сделано! Он вернулся к колеснице, подогнал ее поближе и не без труда взгромоздил на нее тело. Затем, уже никуда не спеша, проехал в самый конец парка к обрыву. Там он без всякого сожаления и угрызений совести буквально выкатил Туллия на дорогу, дотащил до края скалы и столкнул вниз… Он уже не раз проделывал эту процедуру. Будучи сыном раба, Макрон сам — своей силой, напором, не останавливаясь ни перед чем, — пробил себе дорогу в командование преторианской конницей. Теперь он хорошо знал себе цену: за ним стояла императорская гвардия, которая видела в нем не столько политика и царедворца, везде воздвигавшего свои статуи и требовавшего им поклоняться, но равного с ними солдата. Однако при этом Макрон не гнушался самой грязной работы — как было и в этот раз, — если она позволяла укрепить его положение. Гай Калигула — будущий властитель Рима — искал повод ускорить уход Тиберия, и одним из возможных способов было вызвать неудовольствие двора ничем не объяснимой жестокостью императора. Гибель одного из близких к нему людей, каковым был Тит Валерий Туллий, должна была спровоцировать очередную волну слухов и озлобленности. Это была его, Калигулы, идея — убрать Туллия, и Макрон лишь помогал молодому наследнику трона расчистить путь к вершине…
Тогда Макрон еще не знал, что жить ему осталось менее двух лет и что, видимо испытывая особую благодарность к префекту преторианцев, который помог ему прийти к власти, Гай Юлий Цезарь Германик, уже став императором Калигулой, не станет его убивать. Он просто принудит Макрона и его жену совершить самоубийство. А перстень с кроваво-красным рубином, ставший символом обмана и измены, тогда же перейдет к новому правителю Рима.
* * *
Чем дольше брат Михаил размышлял о том, какое испытание ему предстоит, тем более глубокие сомнения его охватывали. И он решил испросить совета у высших сил. Он взял лестницу и тихонько, чтобы его никто не видел, взобрался в расположенную прямо на отвесной скале рядом с монастырем келью пророка Илии, который, как верили монахи, провел в ней в свое время несколько лет. Там, в тесной и закопченной комнатушке, где было лишь несколько икон, подсвечники и импровизированное ложе, он упал на колени и начал неистово молиться.
«Илия сокрыт был вихрем — и Елисей исполнился духом его», — так описывает апокрифическая Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова, вознесение пророка Илии на небо. Согласно ей Илия оставил пророку Елисею свою верхнюю одежду, сбросив ее к тому же с огненной колесницы. Величайший из святых, само имя которого переводится с древнееврейского «Элияху» как «Бог мой Господь», не раз приходил на помощь пребывающим в заботе и печали послушникам монастыря. Но говаривали, что являет он мудрость и милость свою лишь изредка, когда воля самого Творца излиться желает. И проявляется это якобы в том, что лампадка перед его иконой чудесным образом загорается сама, да таким пламенем, которое не обжигает.
Брат Михаил молился долго и горячо. Он испрашивал совета у Того, Кто Знает Все, и просил укрепить его дух перед неожиданным испытанием. А когда открыл глаза, то увидел, что лампадка перед ликом святого пророка зажглась и горит крохотным золотым огоньком. Он поднес к ней ладонь правой руки. Огонь не обжигал. И в тот самый миг он вдруг чудесным образом понял, что ему нужно делать…
* * *
Следующим вечером брат Михаил, уже переодетый в гражданскую одежду, с аккуратно подстриженной бородкой и новеньким паспортом гражданина Греции в руках, без проблем прошел паспортный контроль и контроль безопасности перед полетом. Он расположился в кресле в зале ожидания аэропорта Бен Гурион, с немалым удивлением рассматривая окружающий, ныне чуждый ему, суетный мир. Рейс на Киев был через час, и у него было время собраться с духом и мысленно вознести еще одну молитву пророку Илии с благодарностью за поддержку и наставление. Однако ему не дали сосредоточиться. Все произошло, как в киношном детективе про шпионов. Какой-то тип в темных очках подсел к нему в соседнее кресло и тихо сказал:
— Здесь инструкции относительно того, что вам следует предпринять в Киеве. — Он показал на скомканную в руках газету. — Я оставлю газету на сиденье, а вы ее заберете. — После этих слов он встал и растворился в разноязыкой толпе пассажиров, снующих по переполненному аэропорту.
Из инструкции следовало, что по прилету в Борисполь Михаил должен получить багаж в виде небольшого чемодана нестандартного размера, предусмотрительно завернутого в целлофан. Там он найдет разборную снайперскую винтовку, которая будет ему нужна для выполнения задания. Указывалось место и приблизительное время, когда два объекта, Анна Шувалова и Сергей Трубецкой, будут вечером возвращаться по Андреевскому спуску из ресторана «Да Винчи» домой. Ему следовало занять позицию на Замковой горе и в подходящий момент убрать обоих. В конце инструкции содержалось предупреждение, что в случае невыполнения задания его вернут не в монастырь Святого Георгия, а в Афганистан, к его прежнему хозяину. У Михаила по спине пробежал холодок. Его пытались использовать как банального убийцу, да еще угрожали! Но как оружие может пройти через строгий и один из лучших в мире контроль безопасности в аэропорту Бен Гурион? Ответ на этот вопрос он получил уже в Киеве.
Самолет, направляющийся в столицу Украины, был набит битком, причем значительную часть пассажиров составляли весьма ортодоксального вида иудеи-хасиды, летящие на празднование еврейского нового года — праздника Рош-ха-Шона в Умань, где похоронен основатель движения брацлавских хасидов Цадик Нахман. В этом и была разгадка упрощенного таможенного контроля как перед рейсом, так и после прилета: хасиды — народ непростой, и даже израильская полиция не любит с ними связываться. Ну а в Киеве для гражданина Греции, который случайно оказался в одном самолете с паломниками, проблем с получением и выносом багажа и вовсе не возникло.
* * *
Брат Михаил примирился со своей судьбой. Он уже все решил и знал, как ему действовать, и в который раз вознес молитву Господу за наставление и поддержку. Он всегда верил, что в момент крайней нужды Всевышний услышит его молитву и поможет, как это было тогда, в страшном афганском плену. Так случилось и в этот раз.
Прилетев в Киев, он без труда заметил, что за ним следят. Это было удивительным чувством, но навыки, наработанные за годы службы в армии и особенно за время войны в Афганистане вдруг в один момент вернулись. Он все менее чувствовал себя монахом и все более — боевым офицером, причем находящимся во вражеском окружении. Михаил взял такси и попросил отвезти его на Андреевский спуск. В молодости он бывал в Киеве неоднократно, однако по прошествии стольких лет совершенно не помнил, как выглядит эта часть города. К счастью, она не сильно изменилась, и ему не составило труда найти Замковую гору, еще до вечера побродить там и подобрать подходящую позицию для реализации задуманного им плана.
