Кит, к сожалению, ВИЧ-инфицирован, как бы ужасно это ни звучало. Держится он, конечно, молодцом, и со стороны никто не заподозрит, что его организм разрушает столь опасный вирус. Но, как бы то ни было, ему абсолютно нельзя пере утомляться, в том числе и в эмоциональном плане. Проконсультировавшись с врачами, они с Тревором выяснили, что им разрешается участвовать не более чем в одном светском мероприятии в неделю.
– Как ты понимаешь, лимит на эту неделю мы исчерпали, когда пригласили вас с Люси на ужин. - Не могу сказать, что тон Тревора привел меня в восторг. В нем явно слышалось сожаление по поводу того, что не будь они с Китом такими кретинами и не потрать свое драгоценное время на какую-то заурядность вроде нас с Люси, у них была бы возможность поучаствовать в другом, куда более интересном мероприятии. В общем, попрощались мы с Тревором прохладнее, чем обычно.
Ну что ж, поглядим правде в глаза: мы с Люси оказались заменой замены для замены тех, кто не смог стать заменой для кого-то еще. Тем не менее мы идем на обед к генеральному, а это вам не хрен собачий. Нужно устроить так, чтобы эта информация обязательно дошла до Найджела. Пусть попробует турнуть меня с работы, зная, что я на короткой ноге с премьер-министром и нашим генеральным директором!
Оставшуюся часть дня я провел в ожидании звонка от Кейта Харриса с сообщением, что он был вынужден отказаться от приглашения генерального директора по той причине, что Орвилл[5]простудился.
Сегодня, кстати, позвонил и Мудозвон. Сообщил, что никакой подходящей для меня работы у него в компании нет и в обозримом будущем не предвидится. Честно говоря, я был несколько обескуражен такой «приятной» новостью. Положа руку на сердце, я предполагал, что он вцепится в столь ценный кадр обеими руками и что человек, отработавший столько лет на Би-би-си, будет престижным приобретением для его независимой студии. Судя по всему, Мудозвон придерживается иной точки зрения. Когда я намекнул ему, что Би-би-си - это все-таки уровень, марка, бренд, и ее сотрудники должны котироваться на рынке труда особенно высоко, он сообщил мне, что «Би-би-си, старина, - это всего лишь один из игроков, пытающихся урвать себе кусок медиа- пространства». Мне в общем-то смешно даже слушать эти бредни, учитывая, что Би-би-си, как-никак, крупнейшая радио- и телевещательная корпорация в мире, а студия Мудозвона умещается на полутора этажах медиа-центра на Дин-стрит. По правде говоря, есть у меня подозрение, что на работу он берет исключительно молодых девчонок с пирсингом в пупках и маленькими скорпи- ончиками, вытатуированными на изящных плечиках. По-моему, у него в офисе только такие и ошиваются. А может быть, это просто совпадение.
Дорогая подруга по переписке.
Мы с Сэмом только что вернулись с обеда в Доме телевидения, и я тотчас же решила написать тебе, как все прошло. Генеральный директор Би-би-си организовал очередной званый ужин для очень важных гостей. Сэма, а соответственно и меня, пригласили лишь для того, чтобы заполнить образовавшуюся в последний момент брешь в списке. (Сэм провел небольшое журналистское расследование, и выяснилось, что отказавшимся был главный редактор «Дейли Телеграф». Более того, Сэму удалось выяснить, что нас пригласили только после того, как приглашение на обед не смогли принять несколько других пар. Кто именно эти отказавшиеся, Сэм выяснить не смог, но, судя по намекам его информаторов, это тоже были очень важные люди.)
Если я скажу, что мы обедали с генеральным директором, то это будет некоторым преувеличением. Следует внести кое-какие уточнения: мы едва ли обменялись с ним парой слов, потому что сидели на другом конце стола. Тем не менее мне все очень понравилось. Дом телевидения - просто потрясающее здание, и это несмотря на то, что какой-то идиот во время очередного ремонта в середине пятидесятых годов убрал из интеръера почти все украшения «ар деко». С тех пор эти помещения больше всего напоминают какую-нибудь советскую тюрьму. И все равно, чувствуешь себя совершенно по-особому, когда переступаешь порог, через который в это здание входили Тони Хэнкок, Черчилль и Сью Лоули.
Обслуживающий персонал (весьма сообразительный и расторопный) сумел создать за столом особую атмосферу. У меня было ощущение, будто мы все перенеслись в какую-то другую эпоху - пожалуй, в двадцатые годы или что-то вроде того. Сначала нам предложили разные напитки в одной из гостиных, а потом провели в уютную столовую срезными деревянными панелями по стенам. Стол, казалось, готов был загореться от блеска разложенных на нем серебряных приборов и расставленных хрустальных бокалов. Мне досталось место между каким-то епископом, который оказался весьма милым собеседником, и довольно молодым министром теневого кабинета, о котором ничего хорошего сказать не могу. Он сразу дал понять, что вовсе не обрадован соседством с «супругой»' кого-то там, ничего особенного из себя не представляющего. Могу поклясться, что когда эта свинья увидела табличку со своим именем почти в самом конце стола (я-то к тому времени уже заняла свое место), у него от досады всю рожу перекосило! Невероятно! Он даже не стал пытаться изобразить хотя бы видимость вежливого поведения. Он просто скорчил такую гримасу, что всем окружающим - ив первую очередь мне - стало ясно, что он про нас всех думает.
В течение примерно минуты мы пытались вести светский разговор ни о чем.
Я: «Так значит, вы состоите в теневом кабинете? Как интересно! По правде говоря, я всегда считала, чтобы быть в оппозиции - это трудное дело, требующее немалого мужества».
Свинья: «Э-э-э… ну да. Так ваш муж, значит, работает на телевидении, комедии делает? Ну- ну. Лично я считаю, что все нынешние комедийные телепрограммы не только не смешные, а просто убогие. Ничего достойного внимания не появлялось на экране со времен еще того, нашего министра».
После этого он начисто забыл о моем присутствии, но к тому моменту, когда подали сыр, он накачался уже до такой степени, что снизошел до попытки лениво и покровительственно, без всякого энтузиазма пофлиртовать со мной.
Свинья: «Так вы с мужем, стало быть, оба работаете в шоу-бизнесе. Занятно, занятно. У вас ведь наверняка бывает ужасно много искушений и соблазнов. Вы его ревнуете? А он вас?»
У меня не было никакого желания поддерживать разговор на эту тему. «Очень странный и бестактный вопрос», - заметила я не только строго, но и по возможности презрительно, а затем вновь обернулась к епископу, который, честно говоря, привел меня просто в восторг. Лет ему, наверное, девяносто пять (если не больше; впрочем, цифру можно назвать любую - все равно столько не живут). Он без умолку болтал о своем хобби, которое, как оказалось, заключается в коллекционировании произведений японского эротического искусства восемнадцатого века! С ума сойти! И откуда только такие святые отцы берутся в церкви? Мало того, этот старый хрыч, описывая мне во всех подробностях свою любимую фарфоровую статуэтку голого ниндзя, решил, что как раз настало время ласково попинать меня под столом своей ходулей! Ну ни фига себе! Тут уже не седина в бороду, а плешь в голову, а бес, оказывается, и поныне там. И все-таки, что за жалкие существа эти мужики. Пара рюмок - и они уже сделали стойку и напряженно принюхиваются к окружающим женщинам. Ни дать, ни взять - охотничьи псы, которым приказали найти добычу. Сэм вел себя немногим лучше престарелого епископа. Его усадили рядом с какой-то девицей с шикарной (действительно шикарной, не побоюсь этого признать) грудью. Впрочем, есть у меня подозрение, что эта роскошь не совсем природного происхождения. Добиться такого соотношения формы и объема без чудес современной пластической хирургии, по-моему, просто невозможно. Так вот: Сэм прямо пожирал эти сиськи глазами. Поначалу он, впрочем, пытался соблюсти какие-то приличия, хотя мне (полагаю, и не только мне) было совершенно ясно, на кой черт он все время тянется через полстола то за солью, то за хлебом. Противно было смотреть. Хотя по-своему мне его даже жалко. Ну, в общем, после нескольких бокалов вина о приличиях и элементарной вежливости было забыто. Сэм повер нулся вполоборота к своей соседке и практически уткнулся ей в бюст, да так и завис с высунутым языком и чуть ли не капающими с него слюнями. По-моему, даже если бы он встал и объявил во всеуслышание: «Вот блин! Вы только посмотрите на эти арбузы!», - и то это было бы не так нескромно. Понятия не имею, с кем пришло на ужин это перезревшее дынное дерево. На вид ей примерно года двадцать три или двадцать четыре, и скорее всего, она оказалась там в качестве второй жены какой-нибудь важной шишки. Я попыталась выяснить, чьей именно, выискивая среди приглашенных мужнину с самой самодовольной ухмылкой на физиономии. Впрочем, таких среди гостей было абсолютное большинство, и отбор по этому критерию оказался неэффективным. Ее мужем мог быть кто угодно, хоть тот же самый министр теневого кабинета, сидевший рядом со мной. Хотя, с другой стороны, на кой хрен мужику, у которого есть такая девчонка, заигрывать со мной? Я, конечно, не могу отказать себе в некотором очаровании, но должна признать, что по части бюста Господь не наградил меня ничем выдающимся.
