Стоя у края кровати, Авги опустил на нее взгляд и спросил:
– Уверена, что это нужно? Ты же меня не знаешь.
Слова его, казалось, никак не вязались с движениями губ, словно он был актером в заграничном кино, озвучивающим дублированный диалог. С шампанским она явно перебрала. И наплевать.
– Уверена.
Он стащил с себя водолазку, освободился от брюк и трусов. Она упивалась его телом, за которым свет свечей пустился по полу в волшебный танец. Авги был смугл и мускулист, с широкой грудью, оказавшейся поразительно гладкой, почти совсем без волос.
– Я хочу видеть тебя. – Одной рукой он сорвал прочь одеяло. Взгляд упал на два золотых колечка, висевших у нее на цепочке. – Что это у тебя за ожерелье?
– Не обращай внимания.
Нагнувшись, он громадной ручищей ухватился за пояс ее трусиков:
– Они тебе не понадобятся. – Одним быстрым, грубым движением спустил их, стащил совсем и швырнул на пол. Упал на нее сверху и коленями развел ее бедра. Она потянулась было, чтобы направить его, но Авги отвел ее руку в сторону. – Не спеши, – выдохнул он ей в ухо. Обхватив ее правое запястье, завел ей руку за голову и припечатал ее к матрасу, его рука гуляла по ее грудям.
Выгибая спину, она плотно прижималась своим лоном к нему:
– Ну пожалуйста!
– Прошу тебя – подожди.
– Ты противный, – сонливо и пьяно шепнула она.
Он засмеялся и припал губами к ее соскам.
– Ты сладкая, как сахар, – бормотал он, и слова отдавались гулким эхом, будто произносил он их в пещере, или в ущелье, или в холле их дома: «Сахар… сахар… сахар».
От его дыхания и кожи веяло холодом, зато на лбу выступили капельки пота. Одна из них скатилась по его лицу и упала ей в ложбинку между грудями. Свободной рукой она нащупала покрывало, чтобы укрыть под ним тела, но никак не могла его отыскать.
– Мне холодно.
– Я согрею тебя.
– Тогда поскорее.
Когда он наконец вошел в нее, она была уже разгорячена и готова для него и все же словно задохнулась. Он умерил свой пыл и спросил:
– Я делаю тебе больно?
– Да, – ответила она, обвивая ногами его бедра. – И это чудно.
При свете свечей ей слышался пульсирующий ритм его рок-музыки. И в то же самое время – она готова была поклясться – ей слышался голос любимого певца, тихо и проникновенно певшего что-то в отдалении. «Аэросмит» и Синатра – странное сочетание. Виски «Джек Дэниелс» и мартини.
Была уже середина ночи, когда она выбралась из его постели. Свечи на полу спальни погасли. В темноте она попыталась на ощупь отыскать его на громадной кровати, чтобы поцеловать на прощание, но руки терялись в грудах подушек и горах пуха. Бросив поиски, она отвернулась и попробовала – также на ощупь – отыскать на полу платье с трусиками. Собрав одежду, Бернадетт тихонечко, на цыпочках, направилась к выходу. Дверь в большую гостиную была открыта, и она видела там слабое свечение. Несколько свечей все еще горели. Проходя, она задула их, чтобы по его дому не загуляли языки пламени.
Из темноты спальни протянулась мускулистая рука и обвила ее талию.
– Вернись ко мне в постель.
– Мне рано вставать, – шепнула она, прижимая одежду к обнаженной груди.
– Плевать. – Она почувствовала его губы на своей шее, потом его грудь, прижавшуюся к ее спине, а потом его руки, скользнувшие под ворох ткани и укрывшие ладонями ее грудь. – Останься.
Бернадетт чувствовала, как нарастает его возбуждение.
– Ты играешь нечестно, мне правда надо идти.
– Ну совсем немножечко. Полежи со мной еще. Я прошу.
Тон, каким это было сказано, отозвался острой болью в ее сердце. Столько в нем было одиночества и желания… как у нее самой в худшие из ночей. Она разжала руки, одежда полетела на пол. Авги подхватил ее на руки, а она обвила руками его шею и, пока он нес ее обратно к кровати, успела шепнуть:
– Только не дай мне снова уснуть. Проснуться я должна в своей собственной постели.
– Я тебя туда сам отнесу, – пообещал он, укладывая ее среди одеял, подушек и мятых простынь.
Глава 25
Голова раскалывалась с перепою. Давненько с ней такого не случалось. Ладно хоть Авги сдержал обещание и перенес ее в ее собственную постель. Когда в среду утром она выбралась из нее, виски ломило от боли, а желудок настойчиво просился наружу. Едва разлепив глаза, Бернадетт поплелась вниз, в ванную.
Горячий душ немного унял головную боль, но оказался бессилен приглушить память о его руках и губах, блуждающих по ее телу. Она молилась, чтобы их ночь не была ошибкой, и надеялась, что это не в последний раз. Любовником он оказался изумительным.
Неохотно натянув темно-синие брюки, белую блузку и синий блейзер, она направилась к двери. Торопливо шагая по тротуару, сверилась с часами и увидела, что еще нет семи тридцати. Хватало времени перехватить кофе с булочкой по пути в подвал.
Стоя в очереди в кафе, она обдумывала, чем заняться на работе. Она не собиралась уведомлять босса, что за ней следили, пока она шла к машине после панихиды. Ничего хорошего из этого не выйдет. Он и без того на нее будет злиться за то, что она не сумела определить подозреваемого и позволила убийце удрать.
Гарсиа дожидался, присев на краешек стола и вертя в руках одно из ее поощрений. Когда она вошла в дверь кабинета, он сухо поприветствовал ее:
– Добрый день, агент Сент-Клэр.
В одной руке она держала стаканчик с кофе, в другой – кусок пирожного и не придумала ничего лучше, как сунуть это пирожное в рот и проглотить. Уже сделав глоток кофе, чтобы запить, она, закашлявшись, бессвязно выговорила:
– Привет.
Гарсиа, на лице которого застыло брезгливое выражение, будто он увидел у себя в супе волос, держал наградную табличку двумя пальцами.
– Нашел это в мусоре.
– Моя вина. – Она отхлебнула еще кофе и подумала: «Господи! Он роется в моем мусоре. Плюс еще сказал: „Агент Сент-Клэр“. Тяжелый нынче выдастся денек в подвале».
– Нашел среди сора и еще несколько свидетельств вашей вины. – Босс положил награду на стол. – Как прошел вчерашний вечер? Вы видели того, кого хотели?
И ведь как произнес он это – «видели»… Бернадетт сделала вид, что не поняла намека. Бросив стаканчик из-под кофе в мусорную корзину, она спокойно ответила:
– Не заметила ничего подозрительного.
– Муж?
– Не наш клиент.
Неожиданно он обратил внимание, что она заявилась с пустыми руками.
– А где папки, которые я вам забросил домой?
– У меня на кухонном столе. Собиралась пройтись по ним после того, как со всем тут разберусь.
