Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
Кирилл откинулся на жесткую спинку и молча смотрел вперед, туда, где перед желтыми фарами расступались деревья, похожие из-за инея на кусты кораллов.
Кирилл не знал, куда его везут, но понимал, что после встречи с Джаватханом Аскеровым его шансы оказаться где-то в канаве с перерезанным горлом возросли астрономически. Собственная племянница, пускай и оказавшаяся замужем не за тем человеком – это одно, а террорист, за голову которого, между прочим, Москва сулила миллион долларов, – это уже другое. Джаватхан Аскеров никаким боком не был мирным жителем. Его фотография красовалась на каждом блокпосту рядом с фото Вахи Арсаева, и под фото Аскерова было написано: «Мы тебя достанем», а под фото Арсаева: «Убит как собака».
Впервые Кирилл осознал, что на этой территории, формально подвластной Российской Федерации, его жизнь зависит только от прихоти Джамалудина, потому что Джамалудин может убить или украсть любого человека в Бештое, и ничего ему за это не будет. «Отдаст полмиллиона Комиссарову и скажет, что это сделали террористы», – подумал Кирилл.
За поворотом дороги мелькнула каменная башня, джип резко взвыл и свернул вверх. Дома исчезли: в свете луны Кирилл видел высокую гору, превращенную террасами в ступенчатую пирамиду. Каждый клочок почвы был заботливо очищен от камней, сложенных тут же в поребрик, и саженцы абрикосовых деревьев были укутаны в деревянные короба.
Зеленые указатели с именами Аллаха теперь стояли у каждого поворота, словно указывая путь к небу, и последняя часть дороги была залита тысячеваттными прожекторами, бившими со стен замка.
На вышке скучали автоматчики. Ворота при виде «хаммера» разошлись в стороны, Кирилл с Джамалудином въехали в замок на горе, и остановились у заднего крыльца довольно-таки невзрачного трехэтажного дома.
Кирилл снова вспомнил широко ходившую в Бештое фразу Джамалудина о том, что он никого не держит в подвале, потому что клетки стоят во дворе. Интересно, каково это – ощущать себя хозяином жизни и смерти любого человека в районе? Немудрено, что федералы не могут поймать сообщников Арсаева, если те сидят на базе отдыха ФСБ.
– Вылезай, – сказал Джамалудин.
Ужин был накрыт в гостиной на втором этаже.
От шашлыков, выложенных аккуратной горкой на блюде, исходил дурманящий запах, и рядом со свежими лепешками с творогом выстроилась целая батарея бутылок сладкой и минеральной воды «Кемир», – производившейся, как и следовало из ее названия, фирмой Заура.
Кирилл сел за стол, и Джамалудин налил ему в стакан минералки. Кирилл обратил внимание, что жестяную крышку с бутылки хрупкий на вид Джамалудин сорвал просто пальцами.
– И что ты собираешься делать? – спросил Джамалудин.
– Ты знаешь, что я должен сделать, – сказал Кирилл.
– Он уедет. Сегодня же ночью. Ему сделают документы, и он уедет. Он сделал то, что был должен, и он не хочет воевать ни на чьей стороне.
– А на чьей стороне воюешь ты? – спросил Кирилл.
Джамалудин ничего не ответил, а вместо этого выбрал шашлык посочней и положил его на тарелку Кириллу.
Баранина оказалась превосходной, и они ели в полном молчании. Фарфоровое блюдо уже основательно опустело, когда дверь отворилась, и в гостиную, с чайным подносом в руках, вошла женщина лет двадцати двух-двадцати трех, в красном, расшитом белыми цветами платье, и белом платке, туго перетягивавшем чуть полноватое, удивительно правильное лицо с пухлыми губами и темно-коричневыми янтарными глазами. При виде женщины усталое лицо Джамалудина осветилось какой-то внутренней улыбкой, словно абажур, под которым зажгли лампочку, но он не встал и не обнял женщину, а, напротив, что-то резко проговорил по-аварски.
Женщина выставила на стол пузатый чайник, покрытый зеленой вязью арабских слов, расставила чашки и быстро вышла, и как только она вышла, лицо аварца снова погасло. Он встал и молча стал разливать чай. Мускулы, выпиравшие из-под коротких рукавов футболки, странно контрастировали с почти болезненной худобой и темными, словно смотрящими в никуда глазами.
– Ты знаешь, я хотел спросить об одной вещи, – сказал Кирилл. – По ту сторону туннеля, на равнине, есть ногайское село. Джарли. Село снесло наводнением, а деньги на восстановление просто украли.
– Это не первые деньги, которые украли в республике, – заметил Джамалудин.
– Да, но это живые деньги. Четыре миллиона долларов живых денег. Их не переводят на счет филькиной фирмы. Их выдают прямо в руки, по ведомости, и вот глава администрации просто подделал подписи и получил за людей деньги. Даже для вашей республики это чересчур. Я дважды был у этих людей, а они отказываются писать заявление. Почему?
– Они написали заявление, – сказал Джамалудин.
– И что?
– Глава районной администрации – большой приятель Гамзата Асланова. Гамзат был просто взбешен, когда услышал, что тот украл четыре миллиона долларов, а с ним не поделился. Он посадил его в погреб и держал до тех пор, пока тот не отдал миллион Гамзату.
– А село?
– Когда Назим отдал миллион, Гамзат позвал прокурора Набиева, и тот прислал в село проверку. Все село живет ловлей рыбы, а это сплошное браконьерство. Проверка арестовала все рыбацкие байды, и ногайцы забрали свои заявления. Теперь, после этой проверки, они платят с каждой байды по две тысячи рублей прокурору.
– А раньше?
– А раньше они платили только районной милиции, – ответил Джамалудин.
Кирилл помолчал.
– Если бы они входили в ваш район, этого бы не случилось? – медленно спросил он.
Джамалудин поднял глаза и изучающе уставился на русского. Его лицо выражало меньше, чем выключенный телевизор.
– Что ты имеешь в виду?
– Послушай, Джамалудин, – сказал Кирилл, – я знаю, какого ты мнения о Комиссарове. Но я не дурак и я приехал сюда не брать взятки. Я мог бы многое написать в отчете. Я мог бы написать, что в городе, который является центральным рынком региона, со всех ваших рынков в бюджет за год заплачено тридцать тысяч долларов; что кто-то умудрился построить в городской черте работающий цементный завод, следа которого нет в документах, а в лавках, торгующих автомобилями, можно обнаружить раздельные прайс-листы, на машины краденые и чистые! Но я посмотрел бумаги и обнаружил что Бештой, у которого триста тысяч населения, получил в этом году двадцать миллионов долларов из республиканского бюджета. А Мескен-Юрт, например, в котором живет пять тысяч человек, получил пять миллионов долларов. Более того, я заметил такой интересный факт. В позапрошлом году твой брат заплатил республиканских налогов двадцать миллионов долларов, и город получил шестнадцать миллионов. А в прошлом году твой брат заплатил двадцать четыре – и город получил двадцать. Такое впечатление, что между президентом Аслановым и мэром Бештоя есть негласная договоренность, что все, что Заур платит в бюджет, возвращается в Бештой, за вычетом доли президента в двадцать процентов. Получается, что из центра Бештой не имеет других денег, кроме тех, которые заплатил Заур.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
