сознание полностью не отключилось, но уже перестало контролировать причудливую работу мозга. Будто кино смотришь, снятое кем-то в твоей голове… Хорошо, что он никому об этом не рассказывал, иначе загремел бы в психушку гораздо раньше.
А проснуться с мгновенным погружением в реальность впервые получилось именно здесь. Любопытный эффект от препаратов! Сначала осознаешь себя и только в следующее мгновение понимаешь, что спал. И, самое ценное, остаешься ровно в той же позе… Прикольно, ему понравилось!
Жаль, что это ничего не дает практически. Надо об интересном эффекте помалкивать, а то никогда отсюда не отпустят. Впрочем, его никто ни о чем и не спрашивал…
Перед глазами закружились радужные звезды. Одна из них стала расти, она увеличивалась в размерах, пока не поглотила все остальные. Потом звезда ослепительно засветилась, стала сверхновой и взорвалась, рассыпав во все стороны разноцветные искры и унося с собой обрывки спутанных мыслей…
Глава 21. Двойное отрицание
Она медленно выпрямилась, боясь оборачиваться. Этот еще откуда тут взялся? Она была готова, что ее могут застукать в любую секунду, и ожидала увидеть кого угодно, но только не его…
– Ты что здесь делаешь? – все-таки спросила она, напряженно всматриваясь в мертвенно-бледное лицо лежащего парня, красивое, но по-прежнему безжизненное.
Адреналин должен был оказать мгновенный эффект. Почему он не приходит в себя? Неужели она опоздала?
– Тот же вопрос относится к тебе.
Она обернулась, машинально дернув вниз пижамную штанину Елисея, и смерила взглядом стоящего у двери человека. Почему-то ей было ни капельки не страшно. Это же Лешка Быстров, нашла кого бояться! От него не исходило ровным счетом никакой опасности. Даже хорошо, что заявился именно он – поможет выбраться отсюда и вытащить Елисея. Но как он тут оказался? Следил за ней? Точно псих, надо будет держаться от него подальше. Больше никаких встреч, ни назначенных, ни якобы случайных…
– Так что скажешь? – Он стоял у двери в джинсах и футболке, кажется, тех же самых, которые она совсем недавно снимала, и изучающе смотрел на нее, словно видел впервые. – Сменила род занятий? Переквалифицировалась в медсестры? Когда успела?
Быстров подошел, и она испуганно отшатнулась, но он лишь бросил цепкий внимательный взгляд на лицо Елисея, а потом на окружавшие его приборы. Видимо, ничего не насторожило, он просто поправил съехавшую простыню и отвернулся от пациента, потеряв к нему интерес. Это ее одновременно успокоило и напугало. Что такое с Елисеем, если на него не подействовал даже укол адреналина?
Алексей тем временем шагнул к столику, где она разложила свои вещички, взял пустую ампулу и взглянул на просвет:
– Что ты ему ввела? Решила совсем угробить парня? Вдруг это не сочетается с тем, чем он уже накачан?
Она похолодела. Кажется, самого главного не учла…
– Я не успела, – на всякий случай сказала она. – То есть у меня не получилось.
Почти не соврала – если Елисей не очнулся, значит, и правда ничего не получилось.
– А все потому, что каждому надо заниматься своим делом, – назидательно проговорил Быстров. – Как там у классика: пироги должен печь пирожник, а сапоги тачать сапожник… Не помнишь, кто написал?
– Крылов, – машинально ответила она. – Басня «Щука и кот».
– Молодец, – снисходительно похвалил он. – Хорошо в школе училась. А преподавала, прямо скажем, неважно. Поэтому тебя оттуда и попросили…
Она смотрела на него и не узнавала. Куда подевался робкий мальчик, который несколько дней назад называл ее на «вы» и неумело признавался в любви? Сейчас перед ней стоял наглый развязный тип, и, пожалуй, она погорячилась, решив, что он не опасен.
– Молчишь, Лис? – так и не дождавшись от нее ответа, снова спросил Быстров. Он повернулся и стянул с ее лица маску, вдруг оказавшись слишком близко. – Нечего сказать? Тогда меня послушай. Зря ты во все это ввязалась. А ведь тебя по-человечески предупреждали: не лезь в это дело…
Что-то с ней случилось: голова отказывалась соображать. Быстров катастрофически не вписывался в происходящее, она не знала, как с ним себя вести, что делать или говорить. Очевидно, помогать ей вытаскивать отсюда Елисея он не собирается. Скорее, наоборот, ее саму где-нибудь по соседству уложит…
А Елисей, будто назло, по-прежнему лежал неподвижно, не подавая никаких признаков жизни. Неужели она и правда только навредила ему? Никогда себе не простит. Если это так, то все равно, что с ней будет дальше. Незачем жить…
– Что происходит? – наконец глупо спросила она. – Почему он здесь? И ты тоже…
Быстров ухмыльнулся:
– А ты до сих пор не догадалась? Ничего толком не выяснила и все равно полезла? Безумству храбрых, как говорится, поем мы песню. Не напоминай, кто автор – сам знаю…
Что-то Алексея заклинило на цитатах. Десять лет прошло, а он все еще считает себя школьником?
– Нормально нельзя ответить? – с досадой перебила она.
Кажется, терять уже нечего, и можно с ним не церемониться.
Быстров уставился на нее с восхищением:
– Ты наглая – пипец! Недооценил я тебя. Настоящий допрос мне устроила. Сыворотку правды, случайно, не принесла? – он кивнул на ее несессер.
Она машинально перевела взгляд в том же направлении. В этот момент он грубо схватил ее за плечо, рванул на себя и прошипел:
– Сначала сама все расскажешь. А потом я подумаю, посвящать ли тебя в подробности. Может, так и сделаю. Все равно ты уже никому ничего не расскажешь…
– Долго речь готовил? – насмешливо спросила она и дернулась, но освободиться не удалось, Быстров держал ее крепко. – Хватит строить из себя киношного злодея, все равно не тянешь…
– Не страшно, – не обиделся он. – Специально для тебя порепетирую и в следующий раз сыграю получше. А теперь говори: как ты вышла на клинику? Кто помогал?
Она поняла, что до сих пор сжимает в кулаке шприц, и незаметно завела руку за спину. Лак для волос бы сейчас пригодился, но он остался в рюкзаке, а до него никак не дотянуться. Может, сработает эффект неожиданности и удастся ударить Быстрова шприцом? Желательно прямо в лицо, чтобы подольше не очухался – если дотянется, конечно. Она выиграет несколько мгновений и попытается сбежать… А Елисей? Она так и бросит его здесь бесчувственного и совершенно беззащитного?
– Никто. Я сама, – сказала она и вскинула руку, целясь в лицо или на худой конец в шею.
Быстров перехватил ее запястье и сжал так, что она вскрикнула от боли и выронила шприц.
– Лис, какая же ты забавная, – усмехнулся он. – Но упорная. И инициативная не в меру. Вообще-то мне такие нравятся, только ты все испортила, – с
