даже на Украине и в Прибалтике, когда ещё была такая возможность. Такого рода копателей в первую очередь интересует установление личности найденных бойцов и перезахоронение останков, найденные вещи, оружие и амуниция — вторичны. Разумеется, что за те годы он собрал небольшую коллекцию вещей, оставленных «эхом войны», но со временем всё раздал, что-то по музеям, другое друзьям. Постепенно взрослая жизнь и более насущные проблемы вытеснили раскопки на второй план, а потом распались и отряды, с которыми ездил.
Второй мужик был не таким бывалым в этом деле, как Дамир. Занимался раскопками, когда — то давно «по фану», копал в «чёрную», только ради «сувениров» и специализировался в основном на немцах. Дамир краем слова обмолвился, что Юра знает много «крайне полезных» вещей. Знает как крепились немецкие подтяжки для форменных штанов, знает все виды подсумков для патронов, а ещё он большой эксперт по всем разновидностям консервных банок и упаковок из которых немецкий солдат ел сардины, тушёнку и мазал на хлеб маргарин. Юра даже знает чем немецкий солдат вытирал задницу, когда ходил облегчиться после сытного обеда. По тону и сарказму Дамира было ясно, что Юру он не особо любит. Интересно, их специально под меня подобрали и нашли или они уже не в первый раз ездят в паре?
Дамир сказал, что квадрат сегодняшних наших поисков находится в лесополосе и для летнего «копа» — это не очень хорошо, так как комары и прочий лесной гнус будут сосать из нас кровь и силы, и их не остановят ни репелленты, ни антимоскитные сетки. Ко всему прочему дело осложнит и буйная растительность, что хорошо маскирует и так едва заметные места бывших окопов, стрелковых ячеек и блиндажей.
Ещё он отметил, что в наши раскопки в любой момент могут вмешаться, и чтобы этого не случилось нужно постараться вообще не попадаться местным на глаза. Особо бдительные граждане быстро сообщать «куда следует». Компетентные органы и раньше недолюбливали «туристов», шарахающихся по лесам с металлоискателем, а сейчас и подавно. Кто знает, что ты там делаешь? Может собираешься дроны из леса запускать или выйти к железке и взорвать полотно. Никому из нас не хотелось оказаться в местном отделении ФСБ и доказывать, что мы не ДРГ ГУР Украины и не дебилы, которых завербовало СБУ, а просто приехали копать братские могилы и тревожить кости давно погибших бойцов.
— Придется почти по-настоящему партизанить и скрываться. Будем считать, что неотъемлемая часть работы и ролевая игра. — сказал Дамир, когда GPRS привёл нас к нужной точке и Дамир загнал машину на окраину леса.
— Ну да, казаки — разбойники, под старую жопу. Вылезай, Олег, приехали. — недовольно пробубнил Юра.
— Ты что, опять свою бренчалку взял? Учти, понесёшь столько же, как и все. Твой инструмент — твои проблемы. — указал Дамир на гитарный гриф, что торчал из рюкзака Юры.
— Слушай, не нуди. Понесу, никуда не денусь. На привале поиграю для души и настроения. Не тебя же слушать. — в таком же «дружелюбном» тоне ответил хозяин гитары.
Мы вышли из машины, взяли в руки пожитки, закинули на плечи рюкзаки и начали углубляться в лес.
Глава 14
Когда — то давно я разговаривал с человеком, который несколько лет плотно занимался «чёрными» раскопками по войне. Помню, что спрашивал его про людей, с которыми он ездит, хотел узнать есть ли у них какая — то общая черта, есть причина, что заставляет их покинуть зону комфорта и тащит в леса, поля и болота?
Он мне тогда сказал, что на первые свои раскопки едут совершенно разные люди. Одни едут из любопытства, другие за компанию. Есть и дилетанты, что едут за деньгами, нахватавшись слухов и баек о разбогатевших копателях, кто находит немецкие «железные кресты», смертные жетоны, а потом занимается поиском родственников погибшего «Ганса» и передаёт за немалые деньги найденные награды, личные вещи и место где лежат останки арийского вояки.
Есть и просто «повёрнутые и контуженные» на теме немецкого барахла и снаряжения, такие готовы душу отдать за кепи горных егерей с эмблемой — нашивкой «Эдельвейс», шлем «Фальшемягера», целую немецкую флягу в хорошем сохране, в футляре и с манеркой. Они буквально как фетишисты, чуть ли не восторженно онанируют на немецкие сухарные сумки и походные плиточки «Esbit». Есть и такая публика. Из этой же когорты и те, кто рассчитывают баснословно разбогатеть на «трофеях» и «сувенирах» войны, продав вещи коллекционерам.
Прошло уже время, когда многие ходили, как на работу, целенаправленно «копать войну», ради денег. В голодные девяностые, в разгар безработицы, для некоторых «трофеи» служили средством выживания. Тогда было ещё много нетронутых и неперекопанных мест, да и сохран вещей тридцать лет назад, местами был получше.
Была возможность продать неплохо сохранившиеся вещи или отреставрировать оружие, толкнув его на чёрном рынке, в пользу бушующих по всему СНГ криминальных разборок. Никто из таких копателей не стал миллионером, тогда это был способ получить живые деньги, купить необходимое и не протянуть ноги с голодухи.
Известно, что сейчас самые крупные коллекции в складском и «домашнем» сохране находятся на Западе, в основном за океаном. В конце войны, англо — американские солдаты, высадившиеся на континент, оказались весьма предприимчивыми барахольщиками, они смотрели наперёд, уже прикидывая ценность вещей, которые тогда валялись буквально под ногами. Если советский Ваня мог отправить из Германии на Родину посылку с отрезком ткани, чтобы матери и сёстрам платье справить, да, в лучшем случае, «затрофеить» аккордеон или швейную машинку, то янки тащили всё что даже «приколочено к полу».
Офицеры вывозили картины, сервизы и серебро, а солдатня тащила фотокамеры, «Вальтеры», «Парабеллумы», нацистские штандарты, награды, кортики, форму, снаряжение. Вывозили всё, от немецких принадлежностей для бритья, до немецких портков.
Так что сейчас, дяди при деньгах, те кто хотел или имел возможность купить в коллекцию что —
