мой пациент утих, а потом открыл глаза, и сумасшедшего огня в них уже не оказалось,
— Выпей вот это, — подаю бокал с шипучкой. Он немного приподнимается, принимает, жадно пьёт, я придерживаю, чтобы не выронил, а другой рукой за плечи, понимая, что ему тяжело.
Забираю опустевший бокал. Футболка, в которой спал, сырая, хоть выжимай,
— Давай-ка снимем, пока не озяб, — помогаю осторожно высвободить раненую руку, избавляя от одежды, переворачиваю подушку, и он бессильно валится обратно на постель.
А я прибегаю к старому проверенному бабушкиному способу: наливаю в миску холодной воды, немного уксуса и принимаюсь обтирать горячее тело.
Несмотря на тревогу, не могу не заметить, что он уже в достойной форме, под влажной кожей чувствуются литые жгуты мышц, не скажешь, что недавно был — кожа да кости.
Касаться его приятно, он очень хорош и притягателен, одно удовольствие на женский взгляд. Не зря же Катька глаз положила!
Но только не сейчас думать об этом! Сейчас надо преодолеть очередную напасть! Такое чувство, что мой странный избранник просто создан, чтобы собирать неприятности!
Костик лежит спокойно, дыхание понемногу выравнивается, и он, кажется, засыпает. Напоследок ещё раз смачиваю марлю в уксусной воде и кладу на лоб. Трудно удержаться, чтобы не поцеловать, касаюсь его губ своими, они сладковатые от морса, мягкие, тёплые… скорей бы поправился!
Ближе к полуночи колю повторно антибиотик, он даже не проснулся толком от того, что потревожила. Послушно перекатился на бок, позволив сделать укол, а заодно поменять наволочку и простыню. С удовлетворением замечаю, что жар уже не такой сильный. Если температура и не совсем в норме, то явно спадает…
Собираю смененную постель и одежду. Эх, сколько же у меня набралось стирки! Когда одна, то можно и руками в тазике, а постельное обычно в прачечную сдаю раз в месяц той же тётке Вере. Когда они вдвоём с дядей Колей жили, то она иной раз полупустую стиралку гоняла, а тут я ей подкидываю для полного комплекта. Не бесплатно, конечно, но у неё водопровод и машинка подключена, так что и хозяйке выгодно, и мне удобно. Но сейчас там целый табор обитает, возьмёт ли?
Надо что-то ещё с мытьём придумать. Баня рядом с домом, два шага. Вполне нормальная, ещё, когда с мамой жили, нам её построили. И правильно, мама нечистоплотности не терпела. Но мне одной куда? Воду натаскать, протопить, столько мороки! Каждую смену на работе могу душ принять в цивилизованных условиях, а мелкие процедуры или голову вымыть лишний раз можно и в тазике из чайника.
С Костиком вариант с тазиком не пройдёт. Если к утру очухается, придётся всё-таки истопить и отправить его мыться, раны прикроем…
* * *
На следующий день мой многострадальный герцог проснулся огурцом. Я ещё в постели, но сквозь истончающуюся предутреннюю дрёму слышу шаги, хлопнувшую дверь и поднимаюсь. Надо пойти посмотреть пациента.
Он возвращается через некоторое время со двора, походы в туалет никто не отменял.
— Как ты, Берти? — подхожу поближе, вглядываюсь, вроде ничего. Привстав на мыски, дотягиваюсь до лба, — в норме.
Он тут же прихватывает мою ладонь своей могучей лапой и привычно приникает губами,
— Ты снова спасла меня, Наидобрейшая Дадиан!
— Да я то причём! Подумаешь антибиотик и жаропонижающее, не велико волшебство, — смеюсь, — сейчас попу подставишь снова, от уколов пока не отказываемся.
— Не понимаю, о чём ты, но твои чудесные зелья вернули мне жизнь, а ещё скромничаешь, когда называю Всемогущей! — вот и поспорь тут! Опять, видите ли, чудо сотворила! Что ж, отпираться нет смысла,
— Ты как насчёт, помыться?
— Очень хочу! Сейчас был бы дома, в пенную купель кинулся и провалялся там целый час! — размечтался.
— Купели у меня для тебя нет, да и раны мочить нельзя, а вот баньку устроить можно.
— Баньку? — переспрашивает, похоже, парень не в курсе. И теперь уж не удивляюсь, какая баня, когда наш герцог Оберонский в купелях привык нежиться. Ну, ничего страшного, в душе больничном, как миленький мылся, значит, и тут помоется, я ему помогу…
После завтрака затеваю баню. Нетоптаного снега у меня за двором и по огороду в высоту метра два не меньше, так что таскаться с вёдрами на колонку, смысла не вижу. Котёл греется, а я только снежные кубики подбрасываю, да горячую воду отливаю, чем больше, тем лучше, моему богатырю много надо.
Рвался помогать, но я скоренько его осадила,
— Швы разойдутся, по новой шить будем. Хочешь?
— Нет, — сразу успокаивается. А я думаю, надо у него про красоту на спине выспросить, не забыть бы…
Когда банька протоплена, и горячей воды уже вдоволь, забираю купальщика с собой. Париться не очень люблю, а ему и вообще, сейчас не положено, так что смысла устраивать жаркий ад не вижу, нам и ночью его хватило, но вот берёзовым веничком пройтись не помешает. А то, что герои должны быть чистыми, это точно!
Костик, осмотревшись в предбаннике и заглянув дальше, спокойно раздевается. Причём совсем! А чего, таиться-то? Я его во всей красе уже видела, помниться… Да ещё и богиней потом оказалась, а какие тайны у простых смертных могут быть от богов?
Но вот у богов тайны, всё-таки кое-какие есть, я не Катька — Чичолина, так что жертвую майкой с трусами, вымокнут и, фиг с ними. Повязки у пациента на руке и ноге предусмотрительно обмотаны пищевой плёнкой. Отправляемся в заплыв.
— Как? — интересный вопрос, самой бы знать, когда выясняется, что высота потолка в парной ниже Костиного роста. Нам с мамой он казался вполне высоким, а на таких банщиков, как герцог Оберонский никто не рассчитывал.
— Ложись на лавку, пока лоб не расшиб, — командую, — а то никакого здоровья не хватит, травмы твои лечить.
С богиней никто спорить не собирается, укладывается спиной вверх. Ноги конечно свисают. Окатываю его горячей водичкой из тазика и начинаю усердно мылить крепкой мочалкой, избегая художеств. Только покряхтывает от удовольствия. Отдраив с головы до пят, беру подварившийся разбухший веник и предупреждаю,
— Ну, теперь держись, герцог, сейчас всыплю тебе по первое число!
