нет, товарищ командир! Не надо! – сверху кричали его артиллеристы рядом с ракетной установкой. На их глазах еще живой лейтенант отдавал свою жизнь ради мести фашистам. Граната покатилась гулким кругляшом под металлическое брюхо. Взрыв! Осколки прошили грудь отважного лейтенанта, исполосовали лицо и голову. Кротов не удержал протяжный крик, на гимнастерке его под распахнутой курткой мгновенно расплылись кровавые пятна, лицо превратилось в окровавленную маску. С трудом мужчина потянулся к поясу, где были закреплены еще две лимонки. Снова выстрел из-под железного укрытия, теперь точно в цель! Удар пули почти на расстоянии вытянутой руки превратил глаз Кротова в кровавый пролом. Лейтенант так и не успел сделать свой последний бросок, он дернулся в предсмертной судороге и распластался без движения среди каменных обломков и раскуроченного железа.
Шубина окатило волной гнева и боли. Он выкрикнул во все горло артиллеристам, что засели в разных точках теснины:
– Слушайте мой приказ! Командование взводом беру на себя. Никакой самодеятельности. Огонь открываем только по моему приказу! Если хотите выбраться отсюда живыми, то выполняйте приказ.
В ответ раздались неуверенные голоса:
– Так точно, товарищ капитан!
– А что, если немцы нас понимают, сейчас они осмелеют, раз знают, что вы запретили по ним стрелять!
– Тише ты, тише говори!
– Не буду тише, пускай знают! Я вас достану, твари, звери, дряни! Слышали?! Мы не уйдем отсюда ни за что, пока хоть один из вас жив! Сдохнете!
Кто-то из парней тоже бился в приступе ярости, выкрикивая проклятия и угрозы засевшим под своим временным укрытием вражеским танкистам.
А у капитана Шубина вдруг вся злость прошла, словно на нее не осталось сил. Он оперся на горячую каменную стену, чувствуя лишь одно – острую жажду. После тяжелого боя его покрывала пыль, она забилась в рот и нос, осела на коже, и ему безумно хотелось сделать несколько глотков воды и умыться. Но во фляжке у него оставалось чуть меньше половины, расходовать запасы следовало с большой осторожностью. Глеб открутил крышку, смочил губы, даже не сделав глоток. Просто обмануть себя, чтобы хоть на секунды избавиться от сухости и рези во рту. Неизвестно, сколько предстоит пробыть в ущелье, но понятно одно – надо успокоиться и найти выход из ситуации.
Рядом кто-то прохрипел:
– Товарищ капитан, можно и мне глоточек?
На разведчика смотрел паренек. Тонкая шея торчала из слишком широкого ворота, а на покрытом пыльной коркой лице просительно горели воспаленные от гари до красноты глаза. Капитан молча протянул фляжку, и паренек жадно прильнул к горлышку, сидящий рядом на корточках артиллерист с винтовкой и связкой гранат в руках попросил:
– Можно и мне глотнуть, товарищ капитан?
– Вы не взяли с собой воду? Вообще никакого запаса? – осенило разведчика.
Парень с облегчением выдохнул, а потом с сожалением отдал фляжку следующему. Он покрутил отрицательно головой:
– Нет, товарищ лейтенант запретил нам брать лишний груз. Только оружие. Винтовки, гранаты, части М-8.
– Пускай каждый сделает глоток, – разрешил разведчик. Хотя понимал – это спасение лишь на ближайший час. Потом жажда станет еще одним врагом для них, ослабляя людей все больше и больше. Они заманили своих противников в ловушку, но потом попали и сами в нее. И не просто попали, а оказались беспомощными из-за неправильной подготовки.
Капитан прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться на своих мыслях, он должен придумать, как вытащить артиллеристов из этих клещей смерти живыми. Уничтоженными должны быть лишь танки, без своей техники немцев переведут в обычные стрелковые подразделения, они станут лишь частью армии, с которой советские войска могут помериться силой. Нет танков – нет преимущества. Поэтому формально операция окончена, боевая задача выполнена, и они могли бы просто уйти из теснины назад тем же путем, как стемнеет, согласно первоначальному плану. Но фашистские танкисты оказались загнанными в смертельные тиски. И теперь в желании выжить они будут вести огонь на поражение, не давая советским бойцам спуститься вниз и покинуть каменный коридор.
Эти мысли были в голове у каждого, потому что все тот же парнишка с цыплячьей шеей не выдержал общего молчания:
– Товарищ капитан, что дальше? Что теперь с нами будет?
Несколько секунд Глеб не мог найти ответа на вопрос парня, потом медленно все же просипел севшим голосом:
– Дальше будем действовать по плану. Через два часа уже закат, спустимся вниз под прикрытием и через северный проем вернемся назад в свое расположение, на советскую территорию.
– А как же гитлеровцы? Они ведь живы!!! – И без того хриплый голос паренька сипел от каменистой взвеси, что забивала горло. Но он не останавливался, хотя явно говорил через силу. – Наш командир обещал нам, что мы сможем поквитаться с фашистами, теми самыми, что убили наших товарищей. Теперь они и самого Кротова убили! По раненому стреляли, не дали его спасти. Я им не прощу этого!
– Послушай! – резко оборвал его разведчик. – Я здесь командир, и я принимаю решения! По уставу ты должен выполнять приказ. Так вот, мы действуем согласно разработанному плану. Задача была – ликвидировать германскую бронетехнику. Она выполнена, поэтому с наступлением сумерек мы возвращаемся назад.
– Я отказываюсь подчиняться! – взвился паренек.
– Да ты пойми, – сказал Глеб. – Это опасно, мы погибнем. У фашистов есть оружие, и они могут расстрелять нас из укрытия. Ты ведь видел, чем это закончилось для лейтенанта Кротова. Чтобы выжить, в этом случае лучше отступить, не развязывая боя с оставшимися танкистами.
Но паренек резко ответил ему:
– Можете прямо сейчас бежать отсюда. А я не трус, я отомщу за наших ребят, за моих друзей и за своего командира.
После его крика в воздухе повисла тяжелая тишина. Остальные бойцы молчали, каждый из них принимал сейчас важное решение – сохранить свою жизнь и последовать за новым командиром или отомстить за погибших товарищей ценою своей жизни.
Шубин не видел своих врагов, гитлеровских танкистов, и не слышал их разговоров в укрытии – крошечном пространстве под танками, где едва можно было дышать от удушающей копоти и сажи после горения горючего и смазки внутри машин. Они шептались, переговаривались, пытаясь найти тоже хоть какой-то выход из ловушки. Прислушивались к голосам наверху, не понимая, что замышляют советские бойцы. Молчал лишь лейтенант Нойман, внутри у него все сжималось от осознания своей ошибки. Это ведь он доверился этому русскому, что представился агентом из абвера. Он повел свои танки прямо в ловушку. Потерял целую роту техники, которая уничтожена русскими артиллерийскими снарядами, погибла часть личного состава, а те, кто выжил, кажется, ополчились против своего командира.
В темноте не было видно, он не мог разобрать, чей хриплый голос вдруг проскрипел:
– Это ведь вы, герр офицер, разрешили советскому шпиону вести танки. Мы здесь из-за вашей глупости. Мы умрем тут из-за вас, сдохнем, как крысы в
