над самым великим злом в истории…
Сын победы
Тёмная ночь. Бьётся в тесной печурке огонь, и сосновые поленья дышат терпкой пахучей смолой. Чадит коптилка — бензиновая горелка, сделанная из снарядной гильзы, отбрасывает пляшущие тени на стены из брёвен в три наката. Устала и смолкла гармонь, спят солдаты, примостившись на узких лежанках. Спят чутко, тревожно, ворочаются во сне, привычно не вздрагивают, когда где-то поблизости разорвётся снаряд. Тишины здесь не бывает никогда. Отдых на войне короток, а опасность близка. Там, снаружи, совсем близко, ходит Смерть, прячется за каждым укрытием, всегда готовая выскочить в самое неожиданное мгновение. Но в эту ночь старуха с косой не заглянет в землянку на волжском берегу. Сегодня здесь совсем другая гостья.
Она входит неслышной поступью. Невидимая в тусклом свете коптилки, медленно идёт по узкому проходу, вглядываясь в лица спящих бойцов. Тихо присаживается на край одной из лежанок, где спит, разметавшись, молодой парень. Ему нет еще и двадцати лет. Волосы цвета спелой пшеницы, но на висках отметины войны — седина. Глаза его закрыты, но ОНА хорошо знает их цвет — васильковый. Знает ОНА и имя парня — Алёша, знает и всю его судьбу. Как ей не знать — ведь это её сын. Один из миллионов ЕЁ сыновей.
Сыновей Победы.
Её сыновья и дочери повсюду — на огромном, растянувшемся на тысячи вёрст, огненном разломе фронта. Ото льдов севера до тёплого южного моря пролёг этот страшный рубец, и каждый день, каждую ночь сыновья и дочери Победы поднимаются в атаку, бросаются со связками гранат под танки, сражаются до последней капли крови, не давая грозным стальным чудищам прорвать огненную дугу и устремиться к мирным городам в тылу.
И каждый день незримо сопровождает своих детей Победа — в окопах, в блиндажах и дотах, на полевых аэродромах, в кубриках подводных лодок и стремительных эсминцев. Знает она — сейчас её сыновьям и дочерям особенно тяжело. День и ночь бьются они с врагом, трудятся в госпиталях и сеют хлеб в поле, ведут к фронту эшелоны с оружием и боеприпасами, увозят в тыл машины с ранеными.
Много у Победы детей, и каждого из них она знает поимённо. Есть среди детей Победы и пожилые люди, что забыли о годах, едва услышав по радио тревожную весть, взяли винтовки и пошли в ополчение и в партизаны. Есть и совсем мальчишки и девчонки, что заменили на заводах ушедших на фронт отцов и, подставив под ноги ящик, точат у станков корпуса миномётных мин.
И рядом с сыновьями и дочерями Победы — невидимые её сёстры и братья, вдохновляющие на подвиг, вновь и вновь подымающие в атаку бойцов, вселяющие мужество в их сердца.
* * *
У Победы большая дружная семья. Много в ней братьев, много и сестёр, и зовутся они Доброта и Милосердие, Правда и Вера, Надежда и Любовь, Мужество и Отвага, Великодушие и Свет. Все они равны, но сейчас Победа важнее всех, и вся семья помогает ей. Только все вместе смогут они одолеть врага, день и ночь мечтающего о том, чтобы не было на свете ни Победы, ни её родни.
Враг Победы — Чёрное Зло, мрачное уродливое существо, порождение Смерти и Ненависти. Некогда вышло оно из тьмы, чтобы погубить людей, натравить их друг на друга, порождая войны и братоубийство, и окружило себя огромной свитой. Слуги Чёрного Зла — Ложь и Страх, Зависть и Жестокость, Алчность и Подлость. Стоит человеку поддаться одному из его слуг, как, словно стервятники на падаль, тут же слетается и вся остальная его свита. Вырвут они душу у такого человека, заполнят образовавшийся промежуток в сердце густой тьмой, и станет тогда этот человек новым приспешником Чёрного Зла, его очередным рабом.
Самых гадких, самых подлых и жестоких из своих рабов Чёрное Зло норовит приблизить к себе, сделать своим любимчиком. И сейчас у него в фаворитах бывший ефрейтор Адольф, маленький человечек с грязным пятном усов на верхней губе, возжелавший уничтожить всех, кто ему неугоден. Жаждет фюрер Адольф подчинить себе весь мир, но больше всего не даёт ему покоя Великая страна Россия с её необъятными бескрайними просторами, несметными богатствами и удивительным гордым народом — разных национальностей, но живущих одной семьёй. Нет для Чёрного Зла никого ненавистнее России. Вот и выкрикивает фюрер лживые речи с обитых алым крепом трибун с чёрным солнцем свастики, потрясает сухоньким кулачком — и отправляются в бой огромные армии, давят танками мирную землю, разрушают, грабят, убивают и мучают. Гибнут сотни тысяч ни в чём не повинных людей: детей, женщин, стариков; умирают от голода и мучений узники концлагерей, дымятся трубы крематориев, сжигая всех, кого избранники Чёрного Зла сочли недостойными жить.
А среди живописных Карпатских гор прячется по темным норам схронов другой любимчик Чёрного зла — Бандера. Не осталось на свете того, что бы он ни предал, ни растоптал своими сапогами. И язык, и веру, и историю, и даже мужество и достоинство — всё продал он, лишь бы дорваться до мелкой властишки.
Лютой ненавистью ненавидят Чёрное Зло, его слуги и его рабы, Победу и её братьев и сестёр. Ведь всякий раз, когда Зло близко к триумфу, сыновья Победы изгоняют его с его свитой в кромешную тьму, а избранников Чёрного Зла предают справедливому суду.
Порой бывает так, что удаётся Чёрному Злу силой или обманом завладеть чужим, поработить какой-то народ, но приходит время — и сыны Победы отнимают у сил зла их добычу.
Могучую реку может перекрыть сошедшая с гор лавина; можно перегородить её рукотворной плотиной. Но приходит час, и напор воды сметает преграду на своём пути. Мороз может сковать реку льдом, но весна неизбежна, и самый толстый лёд однажды растает. Неудержима воля сынов Победы, ведь сама Жизнь даёт им силы. Как Чёрное Зло служит Смерти, так и Победа борется за Жизнь. Каждый из детей Победы готов пожертвовать собственной жизнью ради жизни близких, жизни будущих, ещё не рождённых поколений. Ради свободы от чей-то злой воли. Ради любви — к своей Родине, к языку и вере отцов, к родному краю и его прекрасному народу.
* * *
Каждого сына, каждую дочь Победы хранит собственный драгоценный оберег. У одного это крохотная иконка, у другого — пожелтевшая фотокарточка, у кого-то — крестик, детская игрушка или даже просто воспоминание об огоньке в родном окне… Какое бы обличье ни принял
