обходить препятствия и развивать такую скорость, что от Балтийского моря до побережья Австралии мы сможем добраться всего за одну неделю. Позже я уточнила эту информацию у Беорегарда, взявшего на себя управление ковчегом, и он подтвердил каждое слово Титана. Подтверждение Беорегарда заставило почувствовать облегчение. Я никогда не была подвержена клаустрофобии или любой иной фобии, однако шесть дней подводного давления, видимо, давали о себе знать – с каждым днём я ощущала всё большее переживание и желание выбраться наружу, увидеть небо, солнце и звёзды…
У меня снова стали проявляться переходные состояния. Наверняка из-за нервного напряжения, переживаемого в эти дни. Иногда, как сейчас, серебрились волосы и кончики пальцев. Это всегда напрягает. Я жалела о том, что оставила глушащие цвета́ очки в Руднике. Зато без них я могла бороться с собой ежедневно, а значит прокачивать себя всё больше и больше, и больше…
Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ничего страшного. Это просто тесная капсула в тесной подлодке. Хотя заявление о тесноте подлодки нельзя назвать справедливым. В конце концов, она способна вместить в себя двадцать тысяч человек. Сейчас помимо Металлов на борту находится сто одиннадцать человеческих душ. Этим людям крупно повезло. Девяносто пять человек из них – рабы Парадизара, ещё шестнадцать – выжившие после столкновения с нами военные. Одних мы спасли, вторых помиловали. Рабов мы нашли в дальних каютах, когда искали аптечки для раненых, оставшихся на борту уже вышедшего в пролив ковчега. Всех – и бывших рабов, и бывших военных – мы, во избежание провокаций, заперли в аварийном отсеке. Аварийный отсек содержит в себе сотню тесных капсульных кают, похожих на мою, одну общую уборную, недельный запас продуктов и воды. Согласно прочитанной нами инструкции, аварийный отсек продуман таким образом, что в случае аварии его должно “выплюнуть” на поверхность воды и “притянуть” к ближайшей суше. Неизвестно, насколько такие технологии могут считаться правдивыми, но если верить в их реальность, получается, что мы поместили наших пленников в самом безопасном месте на всём ковчеге. Многие из них довольны уже только тем, что мы взяли их с собой без их спроса. Я слышала, как Франций рассказывала Золоту об одной семье, проведшей в рабстве Парадизара два года – муж, жена и трое их детей сейчас были заперты в аварийном отсеке вместе с остальными людьми. Они рассказывали, будто элита Парадизара не планировала брать рабов в Австралию и использовала их исключительно как чернорабочих, должных подготовить ковчег к отплытию. Названные рабами всерьёз считали, будто у них нет шансов на спасение, и вдруг мы потащили их за собой на свободный для жизни материк… Были, конечно, и те, кто переживал из-за оставшихся в Евразии близких людей, но, исходя из слов Франций, подавляющая часть этих людей всё же была довольна таким неожиданным поворотом в их жизнях. Странно, но даже среди военных нашлись довольные. По прибытию в Австралию мы всех их отпустим. Неизвестно, как сложится их жизнь в неизведанных прериях, но хочется верить, что лучше, чем могла бы сложиться там, откуда все мы родом.
Ковчег встряхнуло. Я напряглась ещё больше. Такие “потряхивания” и вибрации случались несколько раз в сутки, но за пять дней и шесть ночей я так и не смогла к ним привыкнуть, и относиться равнодушно, как это получалось у остальных Металлов. Мысль о том, что остальные Металлы вновь в чём-то превзошли меня, заставила меня непроизвольно нахмуриться… Эмоции новообращенного Металла – сложная штука. Все Металлы сильнее меня, все ловчее, все опытнее, все со своими ярко выраженными фишками… И какой толк с того, что я первый в истории существования Металлов гибрид? У каждого из них даже своя уникальная сверхспособность имеется! Да, Джекки объясняла мне, что сверхспособности проявляются отнюдь не сразу, у некоторых они вовсе проявились спустя годы после обращения, но всё равно аррр!.. Что со мной не так?! Может быть, видеть с закрытыми глазами – это моя суперспособность? Нет, наверняка так могут все Металлы… Что за отстой…
До сих пор я так и не поговорила с Платиной по душам. А ведь он предпринимал отличные попытки наладить со мной диалог. Сначала я отталкивала его, а теперь всерьёз начала избегать, но при этом я никак не могу перестать думать о нём. Платина-Платина-Платина… С каждым прожитым часом я как будто думаю о нём всё сильнее и настойчивее, но при этом не приближаюсь к нему, а наоборот, отдаляюсь.
И снова: что со мной не так?!
Нужно вылезти из каюты. Прогуляться, подышать.
Решив так, я спрятала засохший подсолнух в карман и, уже вылезая из своей тесной каюты, начала продумывать маршрут: сначала загляну к Теоне – её каюта по пути – затем проведаю Конана с Джекки. Конан почти двое суток был в отключке – ему прожгло внушительную часть сердца, которая, похоже, отросла заново. Однако регенерация органа отняла у Палладия много сил, так что хотя его рана и затянулась полностью, он всё ещё находится на уровне восстановления. Поэтому он много ест. Лично я, как и многие другие Металлы, за эти дни ни крошки не проглотила. Кажется, будто я могу позволить себе месячное отсутствие питания, а может способна продержаться без пищи даже дольше… Наверное, стоит заглянуть на кухню, чтобы порадовать Палладия какими-нибудь орехами или сухофруктами. Слышала, Джекки однажды раздобыла для него корзину свежих фруктов с вином – и где только достала? Она хотела угостить и меня с Теоной, но на апельсины повелась только Теона. Нужно будет и для Джекки презент придумать. Она пережила сильный шок из-за долгого возвращения Конана в сознание.
Задвинув дверцу своей капсульной каюты, я вдруг услышала голоса, исходящие из дальнего коридора, и прислушалась. С человеческим слухом я бы ничего не уловила, но стоило мне напрячь слух Металла, как голоса стали такими отчётливыми, будто разговаривающие стояли прямо передо мной, хотя я с лёгкостью рассчитала, что расстояние между нами равняется двумстам метрам.
Это были Титан и Золото. Первые услышанные мной слова принадлежали Титану:
– На стыке моей человеческой и металлической жизней я переживал сложный период из-за страданий по Теоне. Она, знаешь ли, предпочла мне Беорегарда, моего родного дядю, на фоне которого я тогда, откровенно говоря, выглядел мальчишкой. Совершенно естественно, что она выбрала его. Сейчас я этому не удивлён, но тогда я по-настоящему мучался. С высоты же прожитых с тех пор лет, я понимаю, что страдал я тогда не из-за отвержения Теоной, а из-за незнания того, какое счастье мне предназначено в лице Тринидад. Теперь мне кажется кошмарным даже предположение
