Кто-то громко произнес, так что его услышали позади стоящие:
— Это же была Венгуда, жена Томаса де Косты.
На ступенях послышались шаги, и через толпу прорвался низкорослый темноволосый человек. Он бежал не к изуродованному телу жены и надрывно плачущему ребенку, а обратно к северным воротам, в глубину улиц.
После этого толпа постепенно успокоилась: ведь Венгуда была милой, скромной молодой женщиной. Несколько человек незаметно ретировались, пристыженные или испуганные, а остальные разбрелись по улицам Сан-Фелью. Обладатель самого громкого голоса произнес вслух то, что было у многих в душе:
— Пере, друг мой, ты говоришь, что надо вешать ведьм, но ты можешь их мне указать?
— Верно, — подтвердил кто-то. — И если жена Томаса была ведьмой, то ведьмами могут быть и наши жены. Я в это не верю. — От группы отделились двое и направились к городу.
В минуту относительного затишья отворилась дверь, и на улицу осторожно выглянула красивая темноволосая женщина, ведя за руку белокурого ребенка.
— Кажется, они ушли, — шепнула она кому-то позади себя. Дверь закрылась, и женщина быстро пошла по мощеной улице.
Мужчина свернул за угол и остановился между женщиной и парадной дверью дома.
— Это же дочь лекаря. Да, верно. Я нашел ее! — громко крикнул он, и внезапно то, что сперва казалось Ревекке отдаленным шумом, превратилось в рев толпы и топот тяжелых башмаков.
— Николай! — крикнула Ревекка и повернулась лицом к толпе.
Человек из толпы уперся руками в стену, не давая ей пройти.
— Я вас искал. Вас и вам подобных.
Ревекка попыталась отступить назад. Путь был отрезан.
— Дайте мне пройти, — сказала она. Ребенок захныкал и спрятал лицо в платье матери.
— Ну уж нет, — возразил вожак и грозно навис над женщиной. — Смотрите, какая она маленькая, — произнес он, повышая голос, чтобы все слышали. — Рамон так и сказал. Он говорил, что это была дочь лекаря, судя по ее росту. Но он забыл, что у него две дочери.
В ответ раздалось ворчание уже значительно рассеявшейся толпы, которое становилось все громче и громче.
— Рамон так и сказал! — радостно выкрикнул кто-то. — Он говорил, что это она. Мы были правы.
— Пропустите меня, — повторила женщина.
— У нас к вам дело, госпожа. Вы никуда не пойдете и больше никого не убьете.
— Марк де Пуиг, — резко произнесла Ревекка, — я требую, чтобы вы меня пропустили.
Мужчина отступил в смятении оттого, что его узнали, а затем приблизил к ней лицо.
— В этом городе не будет больше ведьм. Мы уже покончили с двумя и сделаем то же с вами. — Он схватил Ревекку за плащ у подбородка своей огромной ручищей и прижал ее к стене. — Принесите мне веревку, — торжествующе крикнул он, — и мы повесим ведьму.
Но стоявшие позади него люди, которые собирались исполнить приказание, уже услышали то, чего не слышал Марк, — цокот лошадиных подков от городских ворот. Люди в конце стали поспешно разбегаться. Лошади наскочили на тех, кто имел неосторожность ступить на узкую улочку, прижимая их к стенам домов и не давая сбежать. Несколько всадников промчались мимо Ревекки в северном направлении, спустившись с крутого берега и преодолев вброд по илистому дну реку Галлиганс.
Капитан гвардии епископа быстро спешился и отвесил поклон.
— Госпожа Ревекка, — вежливо произнес он, поскольку они уже встречались прежде, — вы не пострадали?
— Нет. Просто запыхалась, очень рассержена, но рада вас видеть. — И тут к своей бесконечной досаде, она разрыдалась.
— Я провожу вас до дома, а потом мне надо будет разобраться с этим пьяным сбродом. Они уже успели натворить немало бед.
На закате в городе стало необычайно тихо. Жителям, вышедшим из домов, чтобы послушать новости или обменяться слухами, было приказано вернуться назад. Торговцы и актеры, давно научившиеся избегать представителей закона, тайком вернулись в свои палатки, как только в городе начался мятеж. Городские ворота заперли. Никто не мог пройти без разрешения.
Как только начались беспорядки, ворота, ведущие в квартал, были заперты и закрыты на засов, и привратник Яков стоял у маленького бокового входа, глядя в смотровое отверстие, чтобы успеть впустить того, кто окажется снаружи. Те, в чьи лавки и дома можно было войти через двери в воротах, заперли их и замерли в ожидании.
Гвардейцам удалось собрать около тридцати человек, свидетелей и мятежников. Городские власти и охрана епископа принимали участие в деликатном, но далеко не дружелюбном состязании за право привлечь обвиняемых к ответу, а те мрачно сидели на холодных каменных скамьях в зале под зданием суда. Гиллема умерла в Жироне, но Венгуда нашла свою смерть в Сан-Фелью, где также напали и на Ревекку. И все три женщины пострадали от одних и тех же людей.
— Я знал, что это случится, — сказал Беренгер капитану гвардии.
— Я несу ответственность за эти смерти, — удрученно ответил капитан. — Мы тоже этого ожидали, но не успели вовремя, Ваше Преосвященство. Как только нам сообщили о беспорядках, мы оседлали лошадей, чтобы перехватить толпу. — Он покачал головой. — На месте царило сильное смятение, и в самом начале нас направили не в ту сторону.
— Думаю, толпа все время меняла направление, — заметил епископ.
— Верно. Всякий раз, когда видела подходящую жертву. Нам удалось припереть бунтовщиков к стенке лишь после того, как погибли две женщины.
— Но помните, что вы схватили зачинщиков и помешали свершиться по крайней мере одному злому делу, а может, и нескольким благодаря своему быстрому вмешательству. Это большая удача.
Капитан покачал головой.
— Вы слишком меня переоцениваете. Когда мы прибыли на место, толпа уже начала успокаиваться сама по себе. Поэтому госпожа Ревекка жива. Она резко говорила с ними, и вместо того чтобы убить ее на месте, этот негодяй Марк де Пуиг вступил в пререкания. Она смелая женщина. Но с ней был ребенок, а это может превратить женщину в львицу.
— Что ж, пусть будет по-вашему. Госпожа Ревекка спаслась, мятеж закончился сам собой, а ваши люди ничего не сделали.
— Нам все же удалось окружить зачинщиков. И вы правы, за это мы заслуживаем небольшой похвалы, Ваше Преосвященство. Что будет с ярмаркой? — быстро спросил капитан, не дав епископу ответить.
— Я уже говорил с членами совета. Думаю, мы сошлись во мнениях. Закрытие ярмарки принесет немалые убытки честным торговцам, которые ради нее специально приехали сюда, а также местным жителям, ждавшим возможности поторговать с приезжими. В городе и епархии может вспыхнуть недовольство. Мы не можем открыть ярмарку, пока не начнется суд над задержанными, но если все будет тихо, можно будет приступить к торговле за час до полудня. Совет согласен, — добавил епископ, не оставляя у капитана ни малейшего сомнения в том, кто выиграл спор о подведомственности. — Если мы закроем ярмарку сегодня вечером и вновь откроем завтра утром, этого будет достаточно, чтобы произвести впечатление на большинство жителей и заставить их понять, что произошло дурное дело.
