вдруг дошло, что никаких вопросов по делу у Иорвета к Бади не было. — Кофе мне больше не видать.
— Полагаю, что так. И кахве твоё — дрянь.
— Знаешь что, — несмотря на то, что я и сама решила не ходить больше в кахвехану, самоуправство эльфа вывело меня из себя, — кофе я тебе никогда не прощу!
— Тебе так дорога эта жидкость, что ты готова ради неё давать облизывать руки?
— Ты не имеешь права решать за меня, что я готова, а что нет, это моё дело!
— Теперь имею, во всяком случае, когда мы на глазах у всего города! — Иорвет, тоже разозлившись, поднял руку с кольцом.
— Видишь ли, эта штучка даёт не только права, но и обязанности, — я ткнула в кольцо пальцем. — Подумай над этим на досуге, прежде чем размахивать правами!
Он смотрел так, что если бы не адаптировавшаяся за несколько дней к полыхающим взглядам и солнцу кожа, от меня осталась бы кучка пепла.
— Будет тебе твоё кофе! — Иорвет круто развернулся и направился к рынку.
«Твой», — сквозь зубы поправила я и выпила, наконец, воды. Меня вдруг озарила запоздалая мысль, что я переоценила свою роль в инциденте с Бади. Как Иорвет и сказал, он должен был поддерживать свой окольцованный статус в глазах других, и дело явно было в мужских разборках кто кого уважает, а не во мне. Я же решила, что он взялся контролировать мои любовные дела. Щекам стало жарко от стыда за пламенную речь про права и обязанности, и я кляла себя за несдержанный язык. Эльф обернулся, дойдя до палаток, и, отлепившись от стены, я отправилась догонять его. «Не терять контроля, держать дистанцию», — бормотала я.
Мы углубились в торговые ряды: с ковров наперебой кричали купцы и расхваливали товар, в жарком воздухе запах специй сплавился в дурманящий аромат. Из открытых мешков чуть не высыпались разноцветные порошки пряностей, сухофрукты, засушенные бутоны роз и сиреневые соцветия лаванды, поверх связками громоздились трубочки корицы. Лотки продавцов сладостей благоухали мёдом, и вокруг коршунами кружили, сверкая пыльными пятками, дети. Чуть дальше в загоне толпились овцы, которых тут же стригли, пахло нагретой шерстью и животным духом. Стопками лежали рулоны тканей, старушка, сидящая поверх горы ковров, потянула Иорвета за рукав. Тот отцепился и невозмутимо вёл сквозь громкий раскалённый бедлам на другой край площади, где над навесами покачивали головами верблюды.
— Начнём с этого края и обойдем рынок по кругу.
— Я не понимаю, как куда-то может упасть тень от месяца. Месяц сам светит, — сказала я.
— Я тоже, — согласился Иорвет. — Либо эта ведьма загадала загадку, а ведьмы это любят, либо вся эта история — выдумки старожилов.
Мы пошли вдоль крайних лотков, осматривая каждую дверь, выходившую на площадь. Дома в этом квартале были выкрашены в слепящий на солнце белый цвет. Мы сделали полный круг, и Иорвет опять пошёл вдоль домов, а я засмотрелась на верблюдов, покрытых нарядными циновками со свисающими разноцветными кисточками и бубенцами. Рядом стояли худощавые, будто выточенные из тёмно-серого дерева женщины в кирпичного цвета накидках с глубокими капюшонами. Их мужчины сидели полукругом возле горы сырных голов.
— На этих дверях нет никаких опознавательных знаков, — сказал вернувшийся Иорвет.
— Можно проверить все двери…
Мы пошли к ближайшей, Иорвет постучал. Дверь распахнулась, в лицо ему полетела пыль из вытряхнутого половика, и низенькая женщина свирепо замахнулась веником. Я ретировалась с поля боя, и ноги понесли на запах свежеиспеченного хлеба к лавке пекарей. Около лотка толпился народ. Бойкая девушка вытаскивала щипцами из дровяной печи пыхающие жаром рогалики, а юноша, как две капли воды похожий на неё, месил рядом тесто. Над навесом на длинном шесте возвышалась реклама в виде рогалика из изогнутой палки, обмотанной овечьей шерстью.
— Иорвет! — крикнула я.
Эльф, отряхивая одежду, подошёл.
— Месяц! — я показала на рогалик.
— И?
— А вот тень месяца, — в паре метров от нас вытянулась на земле серповидная тень рогалика.
Иорвет, прищурившись, посмотрел на солнце.
— К закату тень выползет с земли на стену. Но там нет никакой двери. Да и глупо древней ведьме привязывать загадку к тряпичному рогалику. Сегодня эта палатка здесь, а завтра может быть где угодно ещё.
— Посмотри на печь, она совсем чёрная. Может, это первое строение в крепости.
Иорвет фыркнул, и мы протолкались к прилавку. Девушка тут же переключилась на всеобщий:
— Подходи, дорогой, возьми медовую радость для твоей госпожи!
Она ловко выхватила пару рогаликов и уложила на салфетку.
— Сколько берёшь? Два? Четыре?
— Шесть, — ответил Иорвет и показал на печь. — Давно здесь торгуете?
Парень оторвался от теста и гордо произнёс:
— Волею богов от начала времён. Когда и крепости-то никакой не было, наша праматерь отыскала родник Шала и построила дом. Дом тот сожгли, но она из кирпичей сложила эту печь. Так и живём.
Девушка засмеялась.
— Пророчество нам было даровано — пока наш род печёт в этой печи, всё хорошо будет. А мы и печём, не жалуемся! Вот, держи, и пусть у тебя тоже всё хорошо будет, и жена любит, и детишки малые…
Тут уж Иорвет не выдержал, схватил салфетку с рогаликами, и мы бежали.
— Я же говорила! — воскликнула я.
— Болтовня, — буркнул он. — Сейчас увидишь.
Мы купили сочных, немного мятых персиков, купили сыра и лепёшек, и Иорвет нашёл старика, торгующего табаком, и добрую вечность придирчиво выбирал нужную смесь, и каждый торговец, кто знал хоть слово на всеобщем или нильфгаардском, утверждал, что лавка его тут от начала времён, его праматерь первой нашла родник и его предкам было дано похожее пророчество.
— Убедилась? — насмешливо спросил Иорвет, и я кивнула: похоже, что маркетинговую стратегию всем торговцам сочинял один и тот же человек. — Я одно место приметил, можем перекусить там.
Мы вернулись по улочке обратно к резиденции Хранительниц, и Иорвет, уже прекрасно ориентировавшийся в городе, свернул в переулки и вывел к ступенькам, ведущим на внешнюю стену касбы. Проход по верху стены едва позволял разминуться паре человек, и мы уселись между зубцами, свесив ноги наружу. Перед нами расстилалась пустыня, справа зеленели деревья, в тени которых стояли шатры торговцев, и виднелись холмики опустившихся на землю верблюдов.
Я достала рогалик и откусила хрустящий зажаренный кончик.
— Эх, а идея с тенью была такой красивой, — вздохнула я.
— Завтра проверим, — благодушно ответил Иорвет. — Сегодня на закате нам будет не до того.
Он, прищурившись, смотрел в горизонт, где пустыня расплывалась в дымке и незаметно переходила в белёсое небо, и мне передалось его спокойствие и уверенность. Казалось, что всё опять стало как
