Бог, братья! Вперёд на степняков!» — яростно кричал он. Подбежав к врагам, он двумя взмахами меча отправил к праотцам двоих кинувшихся на него разбойников. Другие воины тоже сыпали удары направо и налево.
Неожиданное подкрепление сломило дух печенегов. Поначалу они, хоть и не ожидали, что русичи будут готовы к их нападению, но всё равно пытались отстреливаться, однако почти все их стрелы попадали в заранее приготовленные русские щиты. А потом, не выдержав натиска дружинников, разбойники побежали врассыпную. С ладей им вдогонку продолжали лететь стрелы.
Матвеев сражаться не умел, поэтому битву наблюдал со стороны. Он видел, как метко стрелял Кытан — каждая его стрела достигала цели и поражала врагов либо в голову, либо в грудь. Русичи тоже сработали все, как одна команда. Благодаря этому, удалось обойтись без потерь, если не считать двоих лучников, слегка раненых печенежскими стрелами. На берегу Днепра осталось валяться несколько десятков убитых разбойников. По приказу капитана у них забрали оружие и оставили лежать на местах.
После непродолжительной битвы главный кормчий Буслай сам подошел к Кытану и поблагодарил его. Сергей переводил слова.
— Пусть Господь сохранит тебя, степняк, за то, что ты вовремя почуял засаду. Прости, что мы не до конца верили тебе сразу. Если бы не ты, то мы бы здесь потеряли и людей, и время, и товары.
— Печенеги были и нам врагами, а теперь раз уж моя судьба больше не связана с Кипчакской степью, давайте будем с вами друзьями.
Главный кормчий Буслай пожал руки Кытану и Ильдею. Его примеру последовали и другие кормчие. С того времени оба брата половца стали считаться русичами за своих. Единственной проблемой был языковой барьер, но Матвеев помогал им как можно скорее его преодолеть.
Пока спускали на воду первые две ладьи, Сергей решил помочь раненым. Одному из них пробившая щит стрела оставила неглубокую кровоточащую рану на наружной поверхности предплечья. У второго печенежская стрела проткнула насквозь левый бицепс. От предложенной помощи воины поначалу отказывались, сочтя их небольшими царапинами, но Сергей был убедителен. Потратив немного времени на поиски чистой воды и куска материи для перевязки, вернувшись к раненым, Матвеев обнаружил возле них отца Никона. Священник нараспев читал «Живый в помощи Вышняго» и обрабатывал раны воинов. Рядом стоял дружинник с раскаленным добела мечом. Увидев подошедшего Матвеева с импровизированным бинтом, отец Никон пригласил парня подойти поближе.
— Господь услышал мои молитвы — я только подумал, что у меня нет повязок для раны. Я слыхал от Яна, как будто бы ты молвил, что лекарскому делу обучен.
— Да, это так, отче. Меня обучали монахи в Святых горах.
— Добро! Тогда я вытащу стрелу из руки Феодора, а ты перевяжи его рану. Ну, с Богом! Держись, Феодор!
С этими словами священник поломал стрелу и извлек ее обломки из двух сторон раны. Из освободившихся от инородного тела отверстий стала сочиться тёмная кровь. По знаку отца Никона дружинник прижёг рану калёным железом. Раненый Фёдор не проронил при этом ни звука, лишь на его лице заиграли желваки. После этой термической обработки Сергей быстро перевязал рану мужественного воина. Отец Никон остался доволен.
— А в каком, ты молвишь, монастыре ты подвизался и кто там игумен? Где находятся эти Святые горы?
— Он находится на меловых горах на берегу Северского Донца. А игуменом у нас был архиепископ Арсений.
— Архиепископ Арсений?! Хмм… Что-то не припомню. Да и про эти горы слышу впервой.
И тут мозг Сергея пробила внезапная догадка, что в XI веке Святогорской лавры вполне ещё могло не быть. А священников в сане архиепископа в то время вообще можно было по пальцам одной руки пересчитать, чего не мог не знать отец Никон.
— Ну, вообще-то это был не совсем монастырь — если точнее, просто пещеры, в которых мы молились. И насчёт сана отца Арсения я тоже мог что-то напутать, — как будто оправдываясь, сказал Сергей.
— Ладно, пусть Господь благословит тебя за помощь. Мы ещё с тобой увидимся, сын мой, — внимательно глядя на Матвеева своим проницательным взглядом, ответил отец Никон.
После разговора с ним Сергею стало как-то не по себе. Ведь вся его легенда, которая была пригодна для половцев, скорее всего была не сильно правдоподобной для священника того времени.
«Что ж, будем надеяться, что у меня из-за этого не возникнет проблем с отцом Никоном или с другими русичами» — про себя подумал парень.
* * *
Остальные четыре порога флотилия прошла за последующие три дня без особых затруднений. Стоя у борта ладьи, Сергей любовался красотой широкого Днепра, сверкающими брызгами воды, летящими от ритмично поднимающихся весёл и покрытыми зеленью островками, которые попадались им по пути. С интересом для себя Матвеев отметил, что каждый островок был по-своему особенным. На одном гнездилось несколько семейств белых цапель, берег другого был покрыт толстым слоем речных мидий. Братья половцы, не привыкшие к таким долгим речным путешествиям, хоть и смотрели с любопытством по сторонам, но это не мешало им вместе с русичами ставить паруса и перетаскивать ладьи по суше.
Преодолев последний порог, ладьи причалили к острову Хортица. Отец Никон прочел благодарственные молитвы, все моряки и воины поблагодарили Бога и всех святых за успешное прохождение такого сложного участка пути. А после этого русичи достали из трюмов две бочки с брагой и пивом, разожгли костёр и устроили небольшое празднование в честь победы над печенегами и днепровскими порогами. Засидевшиеся на ладьях без дела воины стали соревноваться в борьбе. Кытан и Ильдей тоже присоединились к ним. Победителем вышел светловолосый красавец Мстислав, возглавлявший пешую атаку на печенегов. Победив последнего соперника, которым оказался Ильдей, он осушил залпом большую кружку пива и запел старинную победную песню. Другие воины стали ему подпевать.
— Наш друг Сергий тоже хорошо петь песни, — хлопнув по плечу Матвеева, сказал по-русски Кытан.
— Ну-ка, будь добр, спой нам то, что половцам пел, — попросил Сергея кто-то из дружины.
Серёга вначале отнекивался, а потом взял да и спел несколько песен из своего «половецкого» репертуара. Теперь он пел уже на русском. Дружинникам его песни пришлось по вкусу. Впрочем, выступать Матвееву пришлось недолго. Когда на землю спустилась теплая июльская ночь, все отправились спать, ведь плыть предстоялоещё долго.
Утром, пока воины пополняли запасы пресной воды и грузились на ладьи, к Сергею подошел отец Никон с серебряным крестом в руках и отозвал его в сторонку.
— Наблюдаю я за тобой, Сергий, уже несколько дней и вижу, что есть в тебе нечто странное. Поведай-ка мне,
