покосилась на Водиму, думая, что тот растеряется, но он ответил, загадочно улыбаясь:
– Но ты ведь уже пробовала это сделать?
Тильда вспомнила, как пыталась поделиться с Якуром историей о Лукоморье, услышанной от Водимы, но язык отказался ее слушаться. Вскинув брови, девушка воскликнула:
– Ты что, наложил на меня заклинание?! И я никогда никому не смогу рассказать о том, что увижу в волшебном мире?
– Ну, это же не навсегда. Только на время, необходимое для того, чтобы воспоминания о Лукоморье стерлись из твоей памяти.
– У-у, так не интересно! – разочарованно протянула она.
По мере приближения к двери сердце Тильды колотилось все сильнее. Ее распирали противоречивые чувства. То она млела от предвкушения, что вот-вот окажется в волшебном мире, то сомневалась, что увидит хоть что-нибудь сверхъестественное. И вот до момента истины осталось сделать последний шаг. Водима с силой потянул за дверную ручку.
Дверца подалась с заунывным скрипом. Поток ледяного воздуха, хлынувший из темноты, объял их. Пахнуло зимой. Подталкиваемая в спину своим спутником, Тильда перешагнула через порог. Вниз вели высеченные из грунта ступени, поблескивавшие от инея в дневном свете, падавшем через открытую дверь. Девушка замерла в нерешительности. Водима, стоявший рядом, возился с молнией на кармане своей куртки. Через пару мгновений в его руке вспыхнул фонарь. Яркий луч разогнал тьму. Дверь за спиной захлопнулась, отрезав их от внешнего мира. Воздух вокруг них вновь всколыхнулся, и Тильде представилось, что нечто зловещее, притаившееся в ледяном подземелье, обнюхивает их, как хищник пойманную жертву, перед тем как вонзить клыки. Вспомнились кошмары, мучившие ее в первые ночи после приезда в интернат. Вот они и настигли ее, теперь уже в реальности. Не хватало только жуткого воя. Сверху на щеку девушки упала холодная капля, и у нее мелькнула мысль, что невидимое чудовище нависло над ними, раскрыло клыкастую пасть и пускает ледяные слюни.
Они двинулись вниз по лестнице. Водима шел впереди, освещая скользкие ступени. Казалось, им не будет конца, но через какое-то время спуск закончился, и они ступили на ровную поверхность. Кожу щипало от холода, и Тильда замерзла так, что ее потряхивало, хотя она и надела теплую куртку и шапку, прислушавшись к совету охранника: он предупредил ее, что температура воздуха под землей почти никогда не поднимается выше нуля, ведь Заполярье – край вечной мерзлоты. Луч фонаря скользил по сводам, покрытым ледяной глазурью. Приходилось то и дело нагибаться или лавировать между длинными сосульками, свешивающимися с потолка: местами они достигали земли. Ноги то и дело соскальзывали с ледяных наростов, и приходилось держаться за ледяные стены, чтобы не упасть, особенно там, где дорога шла под уклон.
Подземный тоннель поворачивал то вправо, то влево, то сужался, то расширялся. Местами Тильде и Водиме приходилось ползти на четвереньках или скатываться вниз на спине. Они постепенно спускались все глубже под землю. В конце концов, Тильда не выдержала и взмолилась:
– Не могу я больше! Сколько еще до твоего Лукоморья?!
– Почти пришли, – ответил Водима, и его голос, показавшийся неожиданно далеким, заметно дрогнул. В нем слышался страх.
– Ты уверен, что не заблудился? –нервно крикнула Тильда. Она сильно отстала от своего проводника, но, как ни старалась, не могла его догнать, словно он нарочно решил оторваться от нее.
– Не волнуйся, я ходил здесь тысячу раз! – Слова Водимы размножило эхо, и Тильда поняла, что там, где находился ее спутник, подземные своды были очень высокими. Возможно, он выбрался в обширную пещеру, но пространство вокруг тонуло во тьме, лишь тонкий луч фонаря метался из стороны в сторону, почти ничего не освещая.
И внезапно погас.
Тильда замерла, прислушиваясь. В наступившей тишине были слышны лишь удары ее собственного сердца.
– Эй, ты где? – крикнула она охрипшим от страха голосом.
Водима не ответил. Вдали слышались слабые шорохи. Тильду охватила паника. «Может быть, он упал и потерял сознание от удара? – подумала она, холодея от ужаса так, что казалось, вот-вот превратится в сосульку. – Но что же мне делать?! Ведь я даже не смогу отыскать его в такой темноте, не то что помочь ему! А дорогу назад и подавно не найду! Ч-черт! Я же через несколько часов просто замерзну здесь насмерть!»
Тильда опустилась на четвереньки и, ощупывая руками землю перед собой, поползла вперед. Иногда она останавливалась, чтобы прислушаться, потом звала Водиму. Издалека по-прежнему доносились подозрительные шорохи, но ее спутник не отзывался. Она все ползла и ползла. Натыкалась на стены, поворачивала и снова ползла, надеясь, что ей повезет найти тело Водимы и определить, жив ли он, но ее руки тщетно скользили по стылому грунту. Время шло, ладони покрывались царапинами, их начало саднить, а потом боль исчезла, потому что кожа потеряла чувствительность от холода. Паника постепенно утихала, сменяясь апатией, надежда на спасение таяла с каждым вздохом, которые становились все реже. Сил почти не осталось, и Тильда, решив передохнуть, замерла, лежа ничком на холодной земле и уткнувшись лбом в скрещенные руки. В какой-то момент возникла уверенность, что все происходящее – дурной сон, который скоро закончится. Наверняка она проснется в своей комнате в интернате, как уже не раз бывало, а на самом деле нет никакого ледяного подземелья. Оно – лишь плод ее воображения, и ничего больше.
Когда вдали послышался знакомый вой, Тильда, хоть и почувствовала страх, но вместе с тем даже обрадовалась. Все правильно, вот еще одно подтверждение тому, что это – ночной кошмар. Поэтому нет смысла бежать куда-то, ведь с ней ничего не случится, даже если тот, кто издает этот жуткий звук, все-таки до нее доберется. Пусть он появится. Она хочет увидеть его, наконец.
Вой усилился, приближаясь. К нему добавилось шуршание, словно сквозь узкий тоннель, задевая своды, пробиралось крупное животное. Тильда не пыталась разглядеть его, – в кромешной темноте это было бессмысленно. Она лежала с закрытыми глазами и не шевелилась. Скоро чудовище будет здесь, и, как только Тильда почувствует на себе его дыхание, тотчас проснется от страха.
Жуткий вой размножился эхом и удивительным образом превратился в заунывное тоскливое пение, заполнившее окружающее пространство. Тильда подняла голову, огляделась и поразилась тому, что прекрасно видит во тьме. Рисунок грунта проступил перед ней в мельчайших подробностях. Своды, которые теперь можно было разглядеть, поднимались высоко вверх, и там, в воздухе, кружила крупная темная птица, издавая то самое пение, родившееся из грозного воя, – приятное, но невыносимо печальное.
От птицы исходило слабое свечение, словно перья ее были покрыты фосфоресцирующим налетом. Благодаря этому свечению Тильда и смогла ее увидеть. С растущим изумлением наблюдая за каждым взмахом мягких крыльев, девушка вдруг заметила, что у птицы человеческое лицо – женское и очень красивое, с гладкой светлой
