обозначить желание поговорить.
— Я не осуждаю тебя, Ника, и не настраиваю против родителей. Их слово — закон. Вот как ты проводишь время в выходные? Встречаешься с кем-то?
— Иногда с Лидой, частенько ребята с нашего класса приглашают куда-нибудь погулять, — пожала плечами Вероника, стоя возле распахнутых ворот, за которыми нас уже ожидали машины.
Мы отошли в сторону, чтобы не мешать выходящим на улицу ребятам.
— Ну вот, видишь, все не так плохо. А теперь подумай, почему именно я попал под запрет?
— Отец говорит, что это из-за сложных отношений княжича Мамонова с частью московского дворянства, которые приводят к опасным инцидентам, — отчеканила девушка.
— В чем-то он прав, — киваю в ответ. — Со мной периодически случаются всякие казусы. Поэтому и говорю, подожди какое-то время… или давай в выходные встретимся и сходим в музей, посмотрим на тот метеорит. Помнишь?
— Конечно, — улыбнулась Вероника. — Мне хочется еще раз попробовать, вдруг откликнется на мою искру. Но увы, за мной плотно присматривают. Любая попытка улизнуть без предварительного согласования карается.
— Строгий у тебя папаня, — хмыкнул я и получил шлепок по руке.
— Не хамите, сударь! Вы плохо моего папеньку знаете! И кстати, ты заметил, как на тебя Нина Захарьина смотрит?
— Влюбилась, наверное, — как можно равнодушнее откликнулся я. — Тебе это неприятно?
— Даже не знаю, — закусила губу Вероника. — Может, обратишь на нее внимание, выгуляешь барышню, я не обижусь.
Мне стоило большого труда не расхохотаться. Вот это поворот! Не, я подозревал, что в девичьих прелестных головках бродит сонм фантастических порождений разума, но не в таких же тяжелых концентрациях.
— Ага, близняшка влюбится в такого красивого и умного, а потом я разведу руками и скажу «извини, мне пора к другой»! И как Захарьина потом будет реагировать?
— Извини, глупость сболтнула, — вздохнула Вероника. — По визору-то нам общаться не запрещают, правильно? Если будет скучно, звони. Лицей — не то место, где можно по душам поговорить. Ну ладно, я побежала.
Она вдруг чмокнула меня в щеку, и зардевшись, сиганула в сторону солидного «Хорса», явно отцовского. Охранник с меланхоличным лицом, «не заметив» неподобающего поведения княжны, распахнул перед ней дверь. Вероника скрылась в салоне, а я дождался, когда машина уедет, побрел к «Фаэтону».
— Едем в «Балерину», — сказал я Никанору, усевшись на теплый диван (здесь, оказывается, был подогрев сидений, о чем водитель разузнал только недавно к своему стыду). — У меня сегодня встреча с серьезными людьми. Через час к кафе подъедет машина, я пересяду в нее. Не вздумайте сопровождать меня, езжайте за мной потихоньку, не привлекая внимания. Куда бы мы не поехали, не светите герб Мамоновых!
— Андрей Георгиевич, вы опять в какую-то авантюру решили влезть? — возмутился Никанор.
— Не паникуй, все нормально, — отрезал я. — Не хочу подставлять человека, рискующего своей репутацией. Если все выгорит, расскажу, что задумал. И, кстати, надо подумать о приобретении какой-нибудь простенькой тачки, которую не свяжут со мной.
— Я тоже об этом думал, — обрадованно кивнул Никанор, сворачивая на улицу, где находилось пресловутое кафе. И тут же ответил зашипевшей рации: — Езжайте за мной, не дергайтесь. Приказ княжича.
«Балерина в шоколаде» не являлось кафе для богемы, как могло бы показаться из названия. Вполне себе уютное небольшое заведение с двумя широкими витринами, светлое, с оставшимися с новогодних праздников украшениями в виде переливающихся перламутром шариков, снежинок и паутинок. В самом помещении на десяток столов было не так многолюдно, чтобы судорожно искать свободное место.
В этот раз я взял Никанора за компанию, и теперь водитель неловко устраивался на стуле, чтобы видеть наш «Фаэтон». К нам подскочил паренек-официант в форменной рубашке цвета кофе с молоком и блокнотом в руках. Мы заказали по чашке арабики с эклерами и стали ждать, когда все это принесут.
— Не вертись, веди себя прилично, — одернул я водителя. — Можно подумать, ты никогда в таких кафешках не был.
— В столичных — нет, — подтвердил Никанор, с трудом сдерживая желание покрутить головой по сторонам. — В Ленске менее пафосно. Забежать на полчасика и по-быстрому перехватить чего-нибудь сладкого и питательного — иногда ведь целыми днями крошки во рту не бывало.
— Чем вы занимались, что поесть нельзя нормально? — удивился я и поблагодарил кивком официанта, принесшего заказ.
— Иногда хозяина прикрывали на выездах, или дядьев ваших. В Ленске же штаб-квартира, туда столько народу разного приезжает со всей Сибири, япошки, корейцы, ханьцы, американцы. Жизнь кипит, а желудок пустой.
Никанор осторожно пригубил кофе и вцепился в эклер. Я посмотрел на часы. Времени до прибытия Арины оставалось не так много, что радовало. Больше всего не люблю бессмысленно сидеть и ждать. Стал прокручивать в голове странную просьбу Вероники. Почему она предложила мне обратить внимание на Захарьину? Не на Великую княжну Лидию или Аню Долгорукову, с которой у меня наладились вполне дружеские отношения после дуэли с братом? Почему нетитулованная дворянка Захарьина? И лицо старательно прятала, чтобы я не заметил пунцовые щеки. Не стала возмущаться, что проявил безразличие. Сдается мне, господа, князь Елецкий неспроста запретил дочери контактировать со мной вне лицея. Не боялся папаша за Веронику. Во-первых, можно усилить охрану, придав ей одного квалифицированного мага. Во-вторых, девушка сама неплохо умеет ставить защиту и нападать. В-третьих, и я тоже что-то значу как антимаг. Значит, идет откровенно игра Мстиславских, нагло обрывающих мне все знакомства с женским полом. Лидия? Так отец напрямую сказал, что «продал» меня за очень огромные преференции. Лет через пять нас поженят и будем мы жить долго и счастливо…
Но почему Нина? Да, она смотрит на меня обожающе, каждое ее нечаянное прикосновение к руке или ежедневно меняющаяся прическа предназначены одному глупому и робкому спасителю. Хотя робкий спаситель — какой-то жуткий оксюморон.
Вывод? Вероника никогда не станет портить отношения с родителями ради одной прогулки по музею с княжичем Мамоновым. Она хорошая и правильная девочка, отец обеспечит ее будущее. В Москве много кандидатов в мужья. У Булгаковых два оболтуса есть подходящих по возрасту: Артем и Димка-кощун. Долгоруковы, Куракины, Вадбольские, Голицыны… не светит мне здесь ничего.
— … эклеры не едите, Андрей Георгиевич? — вывел меня из раздумий голос Никанора. — Застыли, куда-то мимо меня глядите.
— А, мысли всякие, — я отмахнулся и впился в эклер. На языке расплылась сладость
