больше не считали за «брата Тимура». Он тоже фигурист! Тоже достойный, чтобы его называли по имени!
Четверной тулуп.
Эти полгода, которые он потерял в попытках забыть Дашу, стоили многого. Он откатился назад, а набирать скорость на пути вверх стало сложнее.
Было бы проще, если бы был жив отец.
Мужского внимания в семье точно не хватало. Может быть, их судьбы сложились бы по-другому? Тимур не был бы полностью во льду, не видя успокоение ни в чём другом; Дима был бы сильнее морально; Катя… Катя бы не была вынуждена бежать из дома, чтобы выжить.
Тройной лутц.
Тройной риттбергер.
Тройной… двойной тулуп.
Шлепок о лёд.
Все мысли Димы вылетели из головы. Голова тут же протрезвела, он вышел из транса, который себе надумал. Воодушевляющие мысли не воодушевили настолько, чтобы не падать. Он упал во время произвольной программы. Это всё, только что с таким же шлепком о лёд упала его несуществующая золотая медаль.
Не бывать ему Олимпийским Чемпионом в индивидуальном турнире.
Даша шумно выдохнула. Упал… И падение могло дорогого стоить.
«Нельзя сдаваться!»
Злость захлестнула его с головой, придавая энергии. Адреналин плескался в крови, он был готов сейчас хоть на второй четверной аксель. Только сделал кое-что покруче.
Четверной сальхов.
Тройной аксель!
Каскад, который не получился на тренировке и за который он получил «а-та-та». Зато, сейчас он получит за него хорошие баллы. Ведь он сделан чисто.
— Абалдеть!
— ДАВАЙ!
— ТЫ ВСЁ МОЖЕШЬ!
Оставался один прыжок, ничего уже не исправить. Если он не нивелировал этим каскадом прошлое падение, значит всё плохо.
Тройной аксель.
Если бы не тот чертов тулуп, программа была бы выполнена идеально чисто! Лёд скользкий, но для Дмитрия Панкратова он бывает скользким слишком часто.
Как же он скучал по годам, когда доминировал над всем миром. Очень жаль, что сейчас над миром доминирует не он.
На арену вышел Тимур Панкратов. С прожигающим холодным взглядом осматривающий арену. Он выходил вершить свою собственную судьбу, и не собирался отступать ни на шаг.
— Баллы не слушай, — предупредил Денис Русланович в момент, когда Дмитрий Панкратов закончил свою программу. Тимур отстраненно кивнул, отводя глаза от брата. Сейчас они сами по себе, нужно думать только о себе самом.
Дима кланялся, а Тимур стоял и смотрел в пол около своего выхода.
— Ты главное помни: утюг выключил, дверь закрыл. Жену привёз.
Тимур не сдержался, очень громко хмыкнул, слушая Романа. Это разрядило обстановку достаточно, чтобы на лёд Тимур выезжал уже с улыбкой, но всё ещё настроенный на прокат. Пропала напряженность.
А у Димы она не спадала. Он сидел в КиК, краем глаза наблюдая за тем, как Тимур делает тройные прыжки перед прокатом. Мама молчала. Ничего не сказала, но в КиК пошла вместе с ним. Это было достижением.
— Он не будет первым, — Даша произнесла это совсем шепотом, прикрывая лицо руками.
Девочки не комментировали. Было понятно. Ева вообще пыталась найти хоть что-то, на что можно было отвлечься в моменты этого бескрайнего волнения. На льду Тимур, и она уже слишком часто оказывалась в подобных ситуациях. Меньше смотреть на него, что ли?..
Опа, а это что?
Ева протянула руку к руке Кати, лежащей на «периллах» перед ними. Её взгляд зацепился за небольшую деталь, которая смогла её очень сильно удивить. Небольшое, совсем тонкое колечко с сияющим камнем. Идеально подходившее к руке Кати. А ещё оно было на безымянном пальце и вчера его точно не было.
Катя промолчала, решив, что комментарии сейчас излишни. Тем более, что начали диктовать баллы Димы.
[1] DMITRY PANKRATOV, RUS SP[3]: 107.47 FP[1]: 191.97 TOTAL[1]: 295.41
— Я сейчас скачусь вниз… и все.
Голубые глаза наполнились безнадёгой. Он перестал бороться.
Холод коснулся рук Тимура Панкратова. Этот холод касался его рук и ног уже очень давно. И именно этот холод он считал главной радостью своей жизни. С момента, когда он впервые вступил на лёд, изменилось всё. Изменилась его жизнь. Писалась новая глава, посвященная только фигурному катанию. И, кажется, эта глава уже грозилась перерасти в полноценный пятитомник.
В этом пятитомнике первой Олимпиаде было посвящено страниц двадцать, не меньше. Второй страниц десять. А этой… и странички хватит. С возрастом всё менялось. Но, его страсть всё ещё была в одном. В скорости, в звуке лезвий, царапающих лёд. Спустя столько лет анализа он понял самую главную ведь: он вернулся не за Олимпийским золотом. Он вернулся за профессиональным льдом. И это стало секретом его успеха. Когда ты любишь лёд и коньки, и четверные прыжки будут получаться очень легко.
— Тимур Панкратов!
Его объявляли уже сотни, а то и тысячи раз. И каждый раз он чувствует себя по-особенному. Кто он такой, чтобы его имя звучало над целой ареной? Разве это то, что им всем стоит знать?..
Когда он выдыхает, изо рта виднеется пар. Тимур закрыл глаза. Он готов их открыть только тогда, когда начнётся музыка. Он посмотрит этой судьбе в лицо и прокричит о том, что он достоин.
Первая нота.
Всё вокруг потеряло смысл. И мысли Тимура о медали тоже. Он вдруг понял, что делал все предыдущие Олимпиады не то и не так. Он не будет никогда рад своему прокату в полной мере, если не будет это делать от души. А сейчас его душа пела. Пела о том, какой путь ему пришлось пройти, чтобы попасть на эти Игры.
Она не пела о тяжелом детстве, она пела только о первом Чемпионате России. О том, где маленький мальчик, едва ли допущенный до этого старта, выходит и выполняет программу так, что все люди не могут сдержать слёзы. Он станет самым молодым спортсменом, завоевавшим когда-либо медаль Чемпионата России.
Четверной лутц.
Свой первый четверной лутц он исполнил в двенадцать лет. Он случился под конец тренировки, тренировки с кучей падений с этого прыжка. Глаза были мокрыми от слёз, но Тимур не собирался сдаваться. Он вставал раз за разом, под суровым взглядом Дениса Руслановича. На тот момент они работали всего несколько недель.
Денис Русланович восхищался этим парнишкой. Убьется, но всё сделает. Ему было наплевать на возможные травмы, ему был важен результат.
— Услышим ещё его имя, — произнёс он тогда Варваре Михайловне, которая просматривала этого мальчика для своей группы.
— Нет, Денис, знаешь… — она неопределенно повела плечами, — я не хочу брать этого мальчика. Какой-то он нескладный совсем.
«Нескладный?!» — хотелось вопить тогда Ушакову. Но, он промолчал. И оставил себе своего первого личного ученика. Экспериментального. Подумал, терять нечего. Не получится,
