вернуться к своей старой жизни, — какую таблетку выбрала бы ты, зная, что будет после?
Я смотрю на татуировку на его плече, на странную латинскую фразу и ряды тонких черных линий, и меня пронизывает холодный ветер. Во рту пересыхает.
Джеймс говорит с жесткой окончательностью: — Ты выберешь синюю таблетку.
— Это какая-то аллегория на то, что ты — красная таблетка?
— Нет. Это должно показать, насколько ты готова иметь дело с реальностью. Потому что правда в том, что иногда незнание является гораздо более мудрым выбором. Мудрее и безопаснее для всех заинтересованных сторон.
Он встает и начинает одеваться.
Полная амбивалентности и острого, неназванного страха, я смотрю, как он натягивает трусы и брюки, носки и рубашку. Он быстро застегивает ремень, обувает черные мокасины и поднимает смятый пиджак с того места, где он бросил его на пол.
Затем он стоит и смотрит на меня в постели, его глаза потемнели.
— Те правила, которые ты установила для нас, были разумными. Никаких вопросов, никаких условий... так действительно лучше. Лучше для тебя, в основном, но также и для меня, потому что если бы у меня не было этих рамок, в которых я мог бы действовать, я бы уже решил, что собираюсь дать тебе красную таблетку, несмотря на последствия.
Он разворачивается и идет через комнату. В дверях он останавливается и оглядывается на меня.
— Если ты хочешь увидеть меня снова, Оливия, ты знаешь, как меня найти. А если нет, я пойму. Если я не получу от тебя известия в течение двух дней, я буду считать это ответом.
Он развернулся и вышел.
***
— О чем, черт возьми, этот человек говорил?!
— Я не знаю, Келли, но это меня чертовски напугало.
Я отступаю в другую сторону перед большим столом в библиотеке Эстель, сжимая в руке трубку телефона смертельной хваткой. Мой мобильный все еще лежит на полу на кухне, поэтому мне пришлось воспользоваться стационарным телефоном.
Хотя в Нью-Йорке уже почти полночь, я была настолько смущена тем, что случилось с Джеймсом, что не могла дождаться, чтобы позвонить Келли, пока там не наступило утро.
— Так что ты собираешься делать, детка?
Я тяжело выдохнула. — Как ты думаешь, Майк мог бы заняться им? Просто чтобы узнать, имею ли я дело с психопатом или нет?
В ее голосе слышится пожатие плечами. — Не понимаю, почему бы и нет. Я спрошу его прямо сейчас. — Она закрывает телефон рукой. Я слышу приглушенные крики, короткая тишина, потом снова приглушенные крики. Потом она возвращается на линию. — Он позаботится об этом. Просто напиши мне имя твоего жеребца и любую другую информацию, которой ты располагаешь.
— О, черт.
— Что?
— Я не знаю его фамилии.
Келли фырчит. — Шлёндра.
— Я могу спросить у менеджера дома.
— Он живет в том же доме?
— Да.
— Тогда почему бы тебе просто не вломиться к нему и не осмотреть все вокруг?
Я прекращаю ходить. — Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.
Она говорит серьезно: — Обязательно загляни в его аптечку. В аптечке хранятся сочные секреты каждого, и тебе не нужен пароль, чтобы войти туда, как в компьютер.
— Так вот как ты узнала, что я принимаю антидепрессанты.
— О, дорогая, это не было государственной тайной. Ты перешла от хождения как зомби к хождению как... ну, как медикаментозный зомби.
Приятно знать, что я была такой прозрачной. — Возвращаясь к Джеймсу. У Майка не будет неприятностей из-за того, что он изучает его, да? Потому что, если это связано с каким-либо риском, я не хочу, чтобы он это делал.
— Не волнуйся об этом. У Майка есть разрешение. Просто дай мне имя твоего мальчика-игрушки, и к концу дня у тебя будет полная информация.
Длинная зевота пересекает линию, заставляя меня чувствовать себя виноватой. — Я позволю тебе вернуться в постель, Кэлл. Прости, что побеспокоила тебя так поздно.
— Не стоит. Это просто золото. Не могу дождаться, чтобы увидеть, что Майк накопает на твоего жеребца. — Ее голос становится светлее. — Как думаешь, он в программе защиты свидетелей?
Великие умы думают одинаково. — Сомнительно. Если бы ты была в программе защиты свидетелей, ты бы устраивала художественные выставки по всему Парижу?
— Хм. Хорошее замечание. Но, честно говоря, даже если бы это было так, захотела бы ты отказаться от этого прекрасного двенадцатидюймового члена?
Я говорю серьезно: — Я сожалею, что рассказала тебе об этом.
— Ха! Как бы не так! Ты нарисовала такую яркую картину его причиндалов, что я вижу эту проклятую штуку так, будто она запечатлелась в моем мозгу! — Она протрезвела. — Но мы должны поговорить о результатах.
— Почему это звучит зловеще?
— Ну, например, что, если окажется, что он член мафии?
— Что ты имеешь в виду под что, если? Я бегу очень далеко - вот что если
В ее голосе звучит сомнение. — Правда? Ты сбежишь от человека, который бросается на тебя, даже не поздоровавшись, только потому, что он связан с мафией?
— Только потому? С кем я сейчас разговариваю? Что ты сделала с моей лучшей подругой?
— Значит, мафия — это категорическое нет.
— Конечно, нет! Келли! — Я несколько раз стучу трубкой по столешнице. — Я тебя плохо слышу!
Ее тон небрежный. — Я имею в виду, что никто не идеален. И большой член многое компенсирует.
Я скорчила гримасу на телефон. — Сколько вина ты выпила за ужином?
Она игнорирует меня. — А если он шпион?
Я вздыхаю, смотрю в потолок и качаю головой. — Такой же ответ, как если бы он был в мафии.
— Сбежавший из психиатрической лечебницы?
— Ладно, этот разговор достиг предельной скорости бессмысленности.
Тебе пора спать. — Но вот это меня немного беспокоит.
— Фу, ты портишь мне все удовольствие. Ладно, я иду спать. Технически, я уже в постели, но я иду спать. Не то, чтобы я смогла заснуть из-за той истории о твоей оргазмической маленькой связи в русском отделе книжного магазина, но неважно. Приятных снов.
Я рассказала ей все, что произошло с Джеймсом с момента нашего последнего разговора. Не то, чтобы у меня был выбор: она прямо потребовала подробностей, как только подняла трубку.
Не думаю, что она шутила, когда сказала, что будет жить из-за меня. Майк, кажется, в
