произносит Илья сквозь зубы. — Принцем на побегушках. Я таким быть не хочу.
— Если ты сам все знаешь, зачем тебе мои советы?
— Просто с тобой интересно, — сообщает с легкой усмешкой.
Я вспыхиваю с головы до ног, но не от волшебства его комплемента, а от понимания, что вряд ли захочу когда-нибудь общаться с ним снова.
Дернув дверную ручку, хочу выйти из машины, но, прежде чем это сделать, поворачиваюсь и говорю:
— Знаешь, я надеюсь, у нее хватит ума самой послать тебя… на хер.
Выскочив из машины, ударяю сандалиями по асфальту, в который закатана парковка.
Свист тормозов за спиной сообщает, что Илья покинул вечеринку.
Телефон молчит. Огибаю черный «Гелендваген» и жму на кнопку вызова, чтобы перезвонить Артуру. В спешке я не сразу понимаю, что высокий силуэт в красной футболке у входа в гараж — это и есть Палач.
Глава 42
Мои движения суетливые: когда прячу телефон в карман, когда подлетаю к Артуру — тоже. Пытаюсь скрыть эту суету всеми силами и ненавижу себя за то, что это не выходит. Голос звучит неровно, когда проговариваю:
— Это мой друг. Вернее, парень моей… подруги. Мы давно не виделись. Поболтали немного.
Выпалив эти слова, наконец-то делаю вдох, и нос заполняют знакомые запахи: запах его одежды, его дезодоранта и шампуня. Они возбуждающие и седативные одновременно.
— Пошли? — обхватываю его пальцы и тяну за руку.
Он не двигается с места, и, задрав подбородок, я все же смотрю ему в лицо.
В свете фонарей и с пляшущими по нему тенями грубоватые черты кажутся острее, или дело в том, что его челюсти плотно сжаты. Взглядом он пригвождает меня к полу, а пальцы, за которые крепко держусь, остаются деревянными.
Мой пульс все еще частит и дыхание сбитое. Проглотив немного воздуха, снова тяну его к дверям гаража.
— Пошли… — повторяю быстро.
— В тачке? — ровно спрашивает Артур.
— Что? — лепечу.
— Болтали в тачке?
— Так получилось.
Произношу это так, чтобы понял — ситуация не стоит выеденного яйца, но его следующий вопрос вгоняет в ступор:
— Ты всем своим друзьям в любви признаешься?
Мои брови съезжаются на переносице, пока разбираю произнесенные слова, пытаясь понять, о чем он говорит.
Это совсем не быстро.
Я соображаю туго, но точно знаю, что в любви я признавалась Илье один единственный раз в жизни.
В тот момент, когда осеняет, в груди поднимается легкая тревога. Меня пугает металл в голосе Артура, таким со мной он не был… никогда…
А еще он коснулся кошмарно личной страницы моей жизни, которую я предпочла бы вырвать и сжечь, ведь события вечера, когда я сделала то самое признание, вызывают у меня стыд за свой поступок. Я не должна была идти за Ильей в тот день в клубе. И если бы выпал шанс прожить его еще раз, я бы не пошла. Не ради Божены, а потому что это было неправильно…
Щеки обдает кипятком.
Стыд поднимается в груди с новой силой, и голос опять неровный, когда говорю:
— Подслушивать нехорошо…
В отличие от меня Палач со стыдом не борется. Он разборчиво произносит:
— Зато снимает много вопросов. Так что, любишь его?
— Нет, — отвечаю.
— Хорошая же ты подруга, — усмехается. — Ни себе, ни людям?
Теперь я вспыхиваю целиком. Как спичка! И горю, а топливо — мои эмоции!
— Ты ничего не знаешь, — толкаю его ладонью в грудь. — Это наше личное дело. Наше с ней!
— И с ним, — кивает.
Реагируя на мой толчок, делает шаг назад. Этот шаг, каким бы ленивым ни был, пробуждает в животе холодок. Он быстро превращается в настоящий холод, потому что внезапно мне становится страшно. Совсем недавно дистанция между нами была мне необходима, а теперь она меня пугает…
— Мы просто разговаривали. И все! — Несмотря на холод и пожар внутри, голос звучит твердо. Ведь я не вру, черт возьми. — Я просто хотела…
— Проверить у кого из нас хуй длиннее? — заканчивает за меня. — Проверила?
Мне хватает опыта общения с ним, чтобы понять — это пощечина. Но в этот раз я не стану убегать. Несмотря на обиду, которая сжала горло. Несмотря на циничность и омерзительный привкус этих слов.
— Не делай того, за что придется извиняться, — говорю, и слова звучат, как расстроенные струны.
— Извиняться? — вскидывает Палач брови. — С чего ты взяла, что я стану это делать?
— Потому что мы встречаемся, — напоминаю ему.
— Уже нет.
Страх набрасывается на меня с такой силой, что холодеют ладони.
Округлив глаза, я смотрю на него не моргая.
— Артур… — вылетает из меня его имя.
— Ты же правило помнишь? — спрашивает. — У меня только ты, у тебя только я.
— Я его не нарушала. Мы с ним… у нас… ничего нет.
— А, да. Он же парень твоей подруги, — кивает. — Или уже нет?
— Я не хочу о нем говорить!
— Я, в принципе, тоже, — он делает еще пару шагов назад, мотнув головой в сторону своей машины. — Пошли. Отвезу тебя домой.
— Я не хочу домой.
— А я хочу вернуть тебя туда, откуда забрал. П — правило.
— В задницу твои правила! — срываюсь на крик.
Вернувшись назад, он хватает меня за запястье и жестко проговаривает:
— Два года назад на такой тусовке чуть не изнасиловали одну идиотку. Она приехала со мной, значит, и вина моя. Так что мои правила — это не шутка. Это закон. Отвезу тебя назад, дальше — делай что хочешь.
— Стой… — упираюсь.
Бью кулаком по его спине, пока тащит меня к машине.
— А ты? — бросаю в затылок слова. — Ты хороший друг?! Хороший человек?!
— Стараюсь им быть.
— Тогда зачем вообще связался с такой сукой, как я?
Открыв дверь, он толкает меня к ней. Глядя в мое пылающее лицо, говорит:
— Да просто хуем думал.
— Артур… — выдавливаю из себя его имя.
— Подрасти, — советует он с ненавистной жесткостью. — Мне надоело смотреть на то, как ты творишь херню.
Эти слова душат, но даже если бы могла говорить, не стала бы. Слишком тяжело произносить слова, когда внутри все обрывается…
Он молча ждет, пока сяду в машину. Высвободив руку, я так и делаю: забираюсь в салон и пристегиваю себя ремнем, не дожидаясь команд.
Отвернувшись к окну, всеми силами стараюсь не дать пролиться гребаным слезам. Мне удается, ведь за всю дорогу Палач не произносит ни единого слова. За него говорит манера вождения — он несется по ночным улицам, словно хочет поскорее от меня избавиться.
Несется, наплевав на мое отношение к быстрой езде.
