почувствовала, как еще сильнее напрягся мой дракон.
- Не советую оказывать сопротивления, лорд, - усмехнувшись, добавил жандарм. – Со мной три сильных боевых мага. Проявите благоразумие и отдайте нам обвиняемую. В противном случае угодите в темницу оба. Ясно?
- Все хорошо, - я подхватила с пола юбку и, прикрывшись ею, вышла из-за спины мужа. – Никакого сопротивления не будет, я пойду с вами по доброй воле.
Рычание супруга наполнило комнату, противореча моим заверениям.
- Дайте мне одеться, господа, - попросила жандармов. – Будьте любезны, подождите в коридоре.
- Глупостей не выкидывайте, или пожалеете, - процедил главный и кивнул остальным.
Они вышли, прикрыв дверь. А я вспомнила, кого он мне напомнил - мадам Лорье. Те же крысиные мелкие черты лица, маленькие глубоко запавшие глазки. И она упоминала про брата-жандарма. Кажется, я догадываюсь, кто написал жалобу. Вот ведь скулопендра завистливая!
- Алина! – Рэйчэр прижал меня к себе.
- Помоги одеться, - попросила его. – И не переживай, мы разберемся со всем.
- Я вытащу тебя оттуда, - выдохнул дракон, зашнуровывая корсет, с которым сам только что расправился.
- Знаю, - улыбнулась ему.
Сама виновата. Знала, что нельзя лечить без лицензии, но не смогла отказать людям. Добро не остается безнаказанным, к сожалению.
Сделав глубокий вдох, сжала дверную ручку. Мы со всем разберемся. Все будет хорошо!
- Пошустрее ножками шевели, - брат мадам Лорье втолкнул меня в темную камеру и шепнул напоследок, - уж прости, что горячую ночку с драконом тебе обломали. Но тут тоже весело будет, не сомневайся!
Он захлопнул за мной решетчатую дверь. Лязгнули замки. Когда глаза привыкли к темноте, увидела очертания двухъярусных кроватей и силуэты.
- Это кого же к нам принесло попутным ветерком? – протянул женский низкий голос, явно простуженный.
- Не иначе как ледь в наши сети угодила, - присоединился второй. – Глянь, расфуфырена-то как!
Тени подошли ко мне, и стали видны одетые в лохмотья, побитые жизнью женщины. По сравнению с ними я и в самом деле смотрелась королевой. Ясно, «номер по блату» мне достался, брат соседки постарался.
- Добрый вечер, - ответила, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – Я Алина.
- Ишь ты, вежливая дамочка! – одна из женщин сплюнула на пол. – Как соловушка заливается. А кружева какие на платье, красотень. Поделишься, крошка, ты же щедрая, поди?
Из угла вдруг донесся протяжный стон, будто там умирал выброшенный на сушу кит.
- Дрыська, заткнись уже! – прикрикнули на нее сразу три голоса.
- А что с ней? – во мне проснулась лекарка.
- Дак зубья гниют. Щеку раздуло, не жрет ничего уж дня три, только стонет без остановки. Но тебе-то чего?
- Я помочь могу, - зашагала в угол. – Есть посветить чем? – спросила, присев на корточки у темной груды тряпья.
- Ща сообразим, - все зашевелились, громко огрызнулось огниво, зашипел наскоро накрученный на палку факел. – Вот, - его поднесли ко мне.
Я сняла вонючее одеяло и увидела молодую совсем чумазую женщину. Свернувшись клубочком, она держалась за раздутую щеку и мелко дрожала, смирившись с ужасной участью. Безропотно позволив мне делать все, что угодно, она раскрыла рот, показав раздувшуюся десну.
- Есть что-то острое, металлическое? – осмотрела на женщину с факелом.
- А зачем? – полюбопытствовала та. – Думаешь, дуры мы тут? Вдруг пырнешь кого?
- Надо нарыв вскрыть и зуб вырвать, - пояснила, соображая, как это сделать, когда ничего под рукой нет. – Я умею, не бойтесь.
- Дай ей заточку, - раздалось из глубины камеры, с нижнего яруса кровати. – А то задолбало уже всю ночь вопли Дрыськины слушать!
- На, - женщина задрала юбку и вынула маленькое, завернутое в тряпку лезвие из-за веревки, что держала на бедре чулок. – Пойдет? Пика эта завсегда при мне. И кошелечек срезать, и в бочину ткнуть самое то. А жандармы-то под платье побрезговали лезть, вот и пронесла.
Я прокалила лезвие на огне и провела «операцию», удалив зуб и прочистив, прижигая все, что смогла. Ей бы примочки из нужных травок. Мазь мамину зубную. Глядишь, и обошлось бы. А так… Даже не знаю. Но хоть шанс есть.
- Спасибо, - прошептала девушка, стойко вытерпевшая то, что и взрослому дюжему мужчине тяжело бы далось.
- Пожалуйста, - вытерев «пику», вернула ее хозяйке.
- Так ты, стал быть, лекарка? – спросила, судя по всему, главная, встав с кровати.
- Да, мама научила всему.
- Ясненько, - женщина хлопнула себя по ляжкам и потянулась. – Эй, чего встали-то, вороны щипаные? Костерок разводите, котелок кипятите, почаевничаем. Надо ж девоньке добром отплатить. Не погнушалась ведь, помогла одной из нас. Живо, живо!
Все забегали. Откуда-то появились дрова, в центре камеры запылал костер. Дым убежал в окошко с решеткой под потолком. В чане, повешенным над огнем, закипела вода. Меня усадили рядом, дали в руки глиняную чашку с заваркой и плеснули туда кипятку.
- Слышь, а у меня вот шишка тут какая-то, - шепнула соседка и задрала платье. – Глянь, коли разбираешься, чего такое?
- Грыжа, - пощупав, определила я. – Вправлять надо. Но не здесь, только наврежу.
- А родинку посмотри, - подошла вторая. – Кровит и растет.
- И вот с моей напастью помоги, - пристроилась в очередь третья. – На заду вот у меня…
Чай уже остыл, когда я закончила осмотр всех болящих. Здоровых не нашлось. При такой жизни немудрено.
- Уважила, спасибо, - степенно кивнула главная. – А за что хоть взяли-то тебя, девонька?
- Ну, - смущенно улыбнулась, - за незаконное целительство, - призналась тем, кого только что лечила в нарушение всех законов.
Камера дружно грохнула хохотом. Не выдержав, рассмеялась и сама. Да уж, судьба порой та еще шутница!
Глава 43 Григорио
- Просыпайся, лекарка, - кто-то толкнул меня в бок.
Тяжелая голова спросонок думать не хотела вовсе. Приподнявшись, я вгляделась в серый свет, наполнивший камеру, с трудом вспоминая события вчерашнего дня. Как почетной гостье мне уступили кровать внизу. Главная, кряхтя, перебралась наверх, откуда и похрапывала сейчас.
- Жандармы тебя требуют, - шепнула одна из женщин и ткнула пальцем в решетку.
- Леди Тагерт-Хойт, пройдите на выход, пожалуйста, - донеслось оттуда.
Это явно не брат мадам Лорье. Может, меня выпускают? Поняли, что это недоразумение
