Появились деревья, они становились гуще, приглушая шум моря. Зеленые холмы сделали пейзаж менее драматичным. Слышался лай собаки, протяжное мычание коров. Рив мог вообразить, что вернулся домой.
Снова поворот. Теперь пошла простая грунтовая дорога, с одной стороны поле, с другой – деревья.
– Это здесь?
– Да. – Рив выключил зажигание.
– Они нашли мою машину здесь?
– Да. Здесь.
Она посидела, как будто выжидая.
– Почему я ждала, что все будет легко и гладко? Что, когда вспомню, станет легко и просто жить. А нож в моей руке? – Она посмотрела на свою руку, как будто нож был еще там. – Уверена, тогда я способна была убить.
– Мы все способны при определенных обстоятельствах.
– Нет. Это не так. – Она сложила руки на груди, внешне оставаясь спокойной, хотя внутри у нее все переворачивалось. – Я в это не верю. Убить, взять чью-то жизнь… Надо понять, что способна на насилие темная сторона души человека. У одних она так сильна, что преобладает над светлым началом.
– Но что произойдет, если ты просто закроешь глаза и отвергнешь насилие? – Рив схватил Габриелу за плечо и повернул к себе.
В ее глазах отразилась буря эмоций.
– Я не хочу насилия в своей жизни, – вдруг страстно произнесла она, – и я не смогу принять факт, что убила.
– Тогда ты никогда не сможешь уйти от этого. Будешь жить как во сне. Как принцесса в заколдованном замке – холодная, отчужденная и недосягаемая.
– Ты хочешь вытащить меня из моих фантазий?
Он не просто хотел, а подталкивал ее довольно грубо. Но разве она сама не просила его об этом?
– А ты? – вдруг услышал он неожиданно. – Разве не фантазия – после стольких лет своей работы, где ты постоянно сталкивался с насилием и сам убивал, вдруг зажить одному в поле, выращивая пшеницу? Сидеть на крылечке, притворяясь, что радуешься всходам?
Она нанесла удар точно в цель. Сначала в нем вспыхнула обида и злость. Она еще не знала, что его главной фантазией была она.
– По крайней мере, я отличаю фантазии от реальности.
– И не испытываешь сожалений по поводу того, что совершил?
– К черту сожаления. Завтра, может быть, я решу по-другому. У меня есть выбор. – Он сам хотел этому верить.
Она отвернулась, успокаиваясь.
– Наверное, мы в этом отличаемся. Как я смогу жить, продолжать спокойно жить, зная, что я…
– Ты – обычный человек, – просто сказал он, – как и все мы.
– Не упрощай.
– Хочешь сказать, что твой титул и положение делают тебя отличной от всех нас?
Она хотела вспылить, но только глубоко вздохнула.
– Ты загнал меня в угол. Я обычный человек, я напугана, потому что не знаю, что означают тени прошлого.
– Так ты хочешь, чтобы мы продолжали выяснять?
– Да. – Она взялась за ручку двери. – Да, хочу.
Выйдя из машины, она оглянулась, не зная, с чего начать.
– Ты уже был здесь раньше?
– Нет.
– Хорошо, значит, мы оба здесь впервые. – Она заслонила рукой глаза от солнца. – Может быть, я тоже собиралась здесь что-то выращивать?
– Во всяком случае, я знаю, раньше ты говорила об этом.
– Но так ничего и не делала.
Она пошла по тропинке. Цветы росли повсюду, в поле и вдоль тропинки. Желтые. Голубые. Вокруг них кружились и деловито жужжали толстые пчелы. Бабочка размером с ее ладонь пролетела и села на петунию. Пахло травой, плодородной землей. Бри шла вперед, уверенно, но кажется, без всякой цели.
Из-под ног выпорхнула сойка и с возмущенным стрекотом полетела в гущу деревьев. Здесь придется много поработать, прежде чем вырастет урожай. И поэтому приоберетенная земля оставалось пустой, как ее пустые мечты.
– Зачем я купила эту землю?
– Ты хотела иметь свой уголок, куда могла бы уехать, чтобы побыть в одиночестве.
– Убежать?
– Побыть в одиночестве, – поправил он, – в этом разница.
– Но здесь можно построить действительно большую ферму. Смотри, если расчистить участок, вот на этом месте можно поставить отличный дом окнами в поле. Там – конюшня, стойла, курятник. – Габриела оживилась. – На ферме будут свежие яйца, как положено. Дети и собаки, на окнах ящики с цветами. Земля не должна пустовать.
Он думал как она. Но его земля была очень далеко от ее земли. Они были такими разными.
Она пошла прямо по траве, и вдруг под ногами что-то звякнуло и откатилось в сторону. Рив подошел и поднял красный термос, пустой, крышки и пробки не было. В нем проснулся полицейский. Он осторожно поднял термос за дно, так, чтобы не оставлять отпечатков.
– Ты вспоминала, как сидишь на солнце и пьешь кофе из красного термоса.
Она взглянула на термос с отвращением.
– Да.
– И ты почувствовала, что хочешь спать.
Он понюхал пустой термос. Его мысль работала. Интересно, насколько профессиональна полиция в Кордине? Почему ферму не осмотрели, как следует? Почему такая улика осталась незамеченной? Он разберется с этим.
Она сама привела его к этому месту, хотя он предоставил ей возможность выбора. Просто шел за ней следом, стараясь не мешать. Она уверенно показывала, где должен стоять дом, где конюшни. Должно быть, она сидела и пила кофе где-то неподалеку. Рив поискал глазами и увидел большой валун. Скорее всего, она сидела там, прислонившись к теплому камню, пила кофе и мечтала о ферме.
– Значит, ты задумалась, потом тебя стало клонить в сон, ты задремала. Но старалась бороться со сном. Ты сама говорила это. Потом встала и пошла к машине. Но в это время снотворное подействовало, и ты упала, а термос откатился в сторону.
– Снотворное было в кофе.
– Да. Тот, кто похитил тебя, очень нервничал и спешил, поэтому не стал искать термос. Зачем? Ты уже была у него в руках.
– Но тогда это был тот, кто хорошо знал мои привычки, кто знал, что я сюда поеду. – Она замолчала, глядя на термос.
– Кто находился всегда рядом, – закончил он за нее.
Она вспомнила темноту, страх, она бежит, не зная куда, потому что боится погони.
– Что нам делать?
– Сначала мы узнаем, кто тебе готовил и наливал в термос кофе, кто имел возможность всыпать туда снотворное.
Габриела кивнула, видно было, как ей тяжело об этом говорить.
– Рив, ты ведь тоже думаешь об этом. Что полиция давно должна была выйти на них? Ты ведь об этом подумал?
Она взглянула на кольцо. Сапфир – символ верности. Бриллиант – любви.
