жри дерьмо полной ложкой!
— …! — вне себя от ярости выдохнул Козломордый, минуту пытался прожечь взглядом Волка и Тигра, но не преуспел. Топнул ногой, жестом подозвал к себе двоих одетых в черное и шепотом отдал распоряжение. Черные куда-то шустро побежали, а магистр уселся на алтарь, скрестил руки на груди и перекинул ногу на ногу. Собравшиеся зашевелились, зашептались. Козломордый гневно повернулся к ним. Охранник, удерживавший Захарова за локти, отвлекся, желая насладиться расправой магистра с нарушителями дисциплины.
Захаров очень тихим шепотом, одними губами повторил:
— Лиз! Пожалуйста, не надо, не коли!
Савина воровато огляделась по сторонам и выдернула иглу, не нажав на поршень. Захаров старательно обмяк и навалился на охранника. Лизочка скользнула в толпу.
Посланные шестерки довольно быстро вернулись, притащив на палке с петлей бездомную дворнягу. Серую, с белым ухом, сильно хромающую на правую переднюю лапу. Собака то визжала, виляя поджатым хвостом, то злобно рычала и пыталась тяпнуть мучителей. Тигр и Волк начали было орать на шестерок, что мол, животное неполноценное, хромое и паршивое какое-то, что есть оскорбление темных сил, коим приносится жертва, но магистр нахмурился, топнул ногой и без слов указал на пентаграмму. Выражение его лица было таким, что оппозиция быстренько заткнулась, а шестерки бегом бросились исполнять безмолвный приказ.
Животное поместили в свободный луч пентаграммы. Козломордый повелительно поднял руку, и наступила почти полная тишина. Потом ударил гонг.
Захарова охватило оцепенение. Казалось, что пошевелиться невозможно. Двигались только глаза. Но отвести взгляд от алтаря Юрий не мог.
Сначала принесли в жертву воющего и визжащего пса. Потом к алтарю с радостной улыбкой, вприпрыжку, как маленькая девочка на прогулке, двинулась Зоя Константиновна. После старушки двое в балахонах под руки повели Успенского. Профессор слабо сопротивлялся, но ноги его заплетались, голова падала на грудь, и все кончилось очень быстро. С неузнанным мужиком закончили еще быстрее. Он совсем не сопротивлялся.
Вновь ударил гонг. Захарова подтолкнули в спину. Со всех сторон раздались голоса:
— Иди, иди, иди…
Юрий пошел. Никаких чувств и мыслей не было. Ноги двигались в такт ударам гонга, в такт голосам, приказывающим идти. Было хорошо и радостно, будто он нашел, наконец, цель своей жизни, главное свое предназначение. Только внутри, возле сердца кто-то, ломая весь кайф, отчаянно выл и скребся. Захаров попытался остановиться. Еще раз. Еще… Все усилия смывало ощущение счастья и долгожданного освобождения от всех забот. Отстраненно Юрий припомнил, что в кармане джинсов завалялся любимый Ванькин значок. Собирался отдать в мастерскую починить, да все забывал. У значка сломался крючок, но булавка сохранилась. Захаров сунул руку в карман, нашарил металический кругляш и изо всех сил сжал кулак. Булавка воткнулась в ладонь. От острой боли реальность сна поблекла, совсем чуть-чуть, лишь на миг. Но этого хватило, чтобы ноги остановились, не дойдя до каменного алтаря какие-то пол метра. Козломордый магистр сделал знак, Захарова подхватили под руки и поволокли, но он уперся ногами в край алтаря и завопил, брызгая слюной в козлиную морду:
— Ты, собственно, по какому праву меня в жертву приносишь? Я тебе не принадлежу, ничего тебе не должен! И вообще я при исполнении! Слуга закона! Не имеешь права! Пошел на…!
Сатанисты растерялись. Руки, держащие Захарова, ослабли. Козломордый картинно воздетую руку с ритуальным ножом опустил. Ряды черных зашевелились и зашептались. Захаров продолжал:
— Не верю я ни хрена в ваши заморочки! И вообще, вас нет! Вы — просто кошмарный сон!
Тип в маске хмыкнул, пожал плечами и сказал:
— Ну и хрен с тобой. Грамотные все стали! Но это тебе урок: не лезь в чужие дела. Считай сегодняший сон последним предупреждением. Действительно последним! Знай свой уголовный кодекс и не трогай то, что кодексом не рассматривается.
Называемый Магистром отвернулся от Захарова и повелительно махнул рукой. Руки, державшие Юрия, исчезли. Захаров, кипя злостью и желая оставить за собой последнее слово, крикнул в черную спину:
— Ты тоже про Уголовный Кодекс не забывай! А я буду за тобой следить!
Магистр не обернулся. Кладбище, алтарь и горящая пентаграмма, толпа людей в черном — все утратило глубину и яркость, превратилось в нарисованную картинку. Картинка медленно потеряла цвет и исчезла. Перед глазами появилось какое-то странно знакомое дерево. Почему дерево?!
Захаров пошевелился, поморгал и сообразил, что дерево это изображено на гобеленовой декоративной подушке. Кладбище и козломордый тип остались в нереальности сновидения. И Лизочка Савина со шприцем…
А вот Савина все-таки осталась в этой реальности. Рука здорово болела. Захаров осторожно потрогал правый бицепс, помял. Чуть не свернул шею, но все же поглядел на больное место. Красная точка, похожая на след укола. Слишком похожая… Может, пока он спал, кто-то зашел и сделал этот укол? Но тогда он бы обязательно проснулся!
Захаров на всякий случай поднялся и прошел в прихожую. Нет, дверь заперта на ключ и цепочку. Вряд ли кто-нибудь приходил.
Ну не фига себе!
Впрочем, он о чем-то таком читал. Или фильм смотрел… Якобы гипнотизер может сказать подопытному, что руки того касается раскаленное железо, и на указанном месте вскакивает вполне натуральный волдырь.
Захаров в такие штуки никогда особенно не верил. Скорее всего, он просто во сне чем-то укололся. Иголка какая на диване завалялась, или там булавка. Юрий осмотрел постель и нашел под подушкой сломанный Ванькин значок. Повертел и бросил в стоящую на подоконнике расписанную под хохлому миску, в которую они со Светкой складывали всяческую нужную мелочевку типа деталек Ванькиного конструктора «Лего», винтиков, гаечек и оторвавшихся пуговиц. Теперь и значок поселился там. Скорее всего, на долгие годы. Может быть, когда-нибудь Юрины внуки присоединят его к своей коллекции древностей. Эта мысль неприятно напомнила о погибшем антикваре. Ну их, эти коллекции. Не нужно разрешать детям всякий хлам копить.
Все правильно. Укололся значком, вот рука и болит.
Захаров на всякий случай, снова чуть не свернув шею, намазал больное место йодом, а то сколько этот значок валялся, и где, грязный, небось, заражения только не хватало. Поправил покрывало и декоративные подушки на диване, бесцельно побродил по квартире. Потом включил телевизор и, пощелкав дистанционным пультом, разыскал новости. Послушал последние известия о планах правительства, чем бы еще осчастливить
