сообщение от Мирославы уже ближе к полуночи, когда собрание стаи подходило к концу, и каждый из нас молча обдумывал сказанное Анной.
— Инг Матссон — городской судья, родом из государства Брель. — Начала свой рассказ Анна. В центре гостиной в воздухе зависла голограмма с портретом самого молодого судьи в мировой истории. — Информации о нем, как оказалось, тьма тьмущая. Однако его история очень запутана и с первого взгляда трудно понять, что является правдой. Пришлось привлечь стаю третьего калибра, находящейся на службе правящей семьи.
— Это безопасно? — поинтересовалась Рив и приблизилась к голограмме.
Анна сменила слайд, и перед нами возникли три мужских портрета. Мужчины выглядели лет на пятьдесят — матерые лица, исполосованные шрамами, — но внешность была обманчива. Опыты третьего калибра проводились далеко до моего рождения, а значит, этим оборотням уже более сотни лет. На меня смотрел мудрый взгляд их альфы. Я чувствовал его силу и опыт прожитой жизни. Мой зверь ощущал в нем лидера. Лидера, которому я и в подметки не годился. Мощный, устрашающий и одновременно спокойный, как гладь воды.
Теперь уже стало интересно мне, и я спросил свою ассистентку:
— Что мы будем должны им за информацию?
— Ты становишься их должником, — безразлично ответила Анна, пожимая плечами. — За качественную информацию надо платить.
Ребята обратили на меня взгляды.
— А что это значит? — вставила свое слово неугомонная Рив.
Я тяжело вздохнул:
— Это значит, что их альфа в праве попросить о любой услуге, и я обязан подчиниться.
Вторая потеряла интерес после слова «услуга», ведь эту девчонку никогда не волновала политика оборотней. Она уставилась на портреты Брельской стаи и спросила:
— А кто тут альфа?
— Не знаю, — неохотно произнесла Анна и тут же продолжила: — Настоящее имя Инга Матссона — это Арног Матссон. Это братья-близнецы. Один родился немощным и всю свою сознательную жизнь провел в инвалидном кресле, в то время, как Арног рос не по годам. Он перенял семейный бизнес, когда его родители погибли в снежной лавине. Вскоре после смерти родителей от неизвестной болезни скончался его брат. А Арног, взяв имя брата, покинул родные земли и остановился у нас.
Торн вздохнул и задал вопрос:
— Зачем ему понадобилось убивать Идана?
— Он теперь на нас всех охотится? — добавила Рив.
— Помолчите оба, — рыкнул я и взглянул на Анну. — Продолжай.
Она пожала плечами, переключила слайд, и у меня дернулся глаз. Торн подскочил на ноги, опрокинув барный стул, на котором сидел. Стул с лязгом упал на лакированный деревянный пол, а потом в гостиной повисла тишина.
Мы пытались осмыслить увиденное.
Голограмма показывала пропавшую без вести доктора Радову и ее дочь — Мирославу.
— Привет, спасибо, что заехал за мной, — охрипшим голосом поприветствовала меня Мирослава и запрыгнула во флайт.
Я закрыл за ней дверь, обошел аппарат и сел на водительское сиденье.
— Что с голосом? — поинтересовался я.
По неизвестной причине, мне было важно узнать ответ. И если девушка простужена, то я был готов лететь в первую попавшуюся на дороге аптеку и закупиться целой горой различных лекарств, а потом был готов просидеть всю ночь у ее кровати и регулярно менять компресс и измерять температуру ее тела.
— Сорвала, — просипела девушка.
Я вздохнул, делая отметку, что не буду спускать с нее глаз, чтобы понять, почему она потеряла голос. Простуда ли это.
— Есть пожелания, в каком заведении остановиться? — поинтересовался я, когда мы вылетели на центральную магистраль.
— Куда угодно, где есть нормальная еда, и где мы можем спокойно поговорить. Чтобы без лишних глаз и ушей. Разговор серьезный.
— Я уже догадался, — ответил я и слегка улыбнулся. У Мирославы и правда был серьезный вид. Между бровей сложилась морщинка, губы плотно сомкнуты, шея напряжена, а тонкие девичьи пальцы сжимали коленки. Я произнес: — Знаю такое местечко.
***
Столица Бервест, Второй квартал, Ресторан «За Гранью»
Мирослава
С пятьдесят второго этажа ночной Бервест казался, как на ладони. Сотни, тысячи, миллионы огней блестели далеко внизу и были похожи на неподвижных светлячков.
— Нравится? — спросил Идан.
Я перевела взгляд с вида из окна на него и кивнула.
— Да, очень. Только я не думала, что ты привезешь нас в одно из шикарнейших заведений столицы. Нельзя было выбрать что-то попроще?
— Ты сказала, что разговор серьезный, а здесь в каждой ложе установлена приватная защита, — ответил мой собеседник.
Он снял темный пиджак и закатал рукава серой рубашки, открывая моему взгляду красивые мужские руки: мускулистые, крепкие, большие. Я сглотнула, вспоминая, что вчера ночью эти самые руки были огромными когтистыми лапами льва. Вспомнила и то, сколько крови он потерял, как дрожал в болевых конвульсиях, как едва не умер…
— Что будешь заказывать? — вопрос Идана отвлек меня от размышлений, и я взяла черное бархатное меню в руки. Раскрыла и принялась изучать блюда, одновременно поглядывая на оборотня, сидевшего напротив меня.
Идан Белевский идеально вписывался в атмосферу этого роскошного места. Дорогая черная мебель подходила его шикарному деловому костюму, который сидел на нем идеально, подчеркивая его могучий рост, спортивное телосложение и широкие, могучие плечи.
Не то что я: в простом хлопковом платье (слава Аллельгории что хоть обтягивающем и длинном), кедах и кожанке. Признаться, официантки были одеты более роскошно, чем я. Та девушка, что нас обслуживала, когда принесла кувшин с водой и разлила его по бокалам, была одета в красивое бархатное платье цвета бордо с длинным сексуальным разрезом, открывающем ее длинные стройные ноги. Волосы у нее были собраны в аккуратный высокий хвост. Ее образ завершали туфли на шпильках и модельный макияж. Рядом с ней я ощущала себя неловко. Мне было стыдно за то, что я не нахожу время на уход за собой, своей внешностью, а точнее, меня не интересовали образы роскошных женщин — модниц Герсталя. Мне нравилась комфортная обувь и одежда, и лицо без тонны косметики. Именно это отличало меня от многих моих сверстниц. В последнее время мода диктовала женщин выглядеть как модели с обложек глянца, забывая о собственном комфорте.
В приглушенном свете ложи, где находились только мы вдвоем, играла тихая классическая музыка, в воздухе приятно пахло букетами красных роз, которыми здесь
