затормозил у ворот.
— Открывайте, гости прибыли! Госпожа Ильтен, а что это вы на телефон не отвечаете? Мы звоним, звоним…
— А вы упавшую вышку на въезде не видели? — сварливо огрызнулась Тереза, уперев руки в боки.
То-то и оно. На сей раз явилась не следственная бригада — те сразу подметили бы необычное, — а парни из группы захвата, не блистающие ни интеллектом, ни наблюдательностью. У них, конечно, были другие достоинства… Эх, как же их тут не хватало декаду назад!
— О-о, в Пушка кто-то стрелял, да? — Командир обратил внимание на пострадавшую инсталляцию. — У вас всё в порядке?
— Разумеется, у нас не всё в порядке, — огрызнулась Тереза. — У нас всё не в порядке — не видно, что ли? Связывайтесь с базой, зовите сюда следаков. И медиков заодно, с машиной для раненого.
Пока ждали следственную бригаду, Тереза накормила безопасников, рассказала им сильно урезанную версию произошедшего и показала яму с трупами пиратов. С памятной ночи тел там прибавилось: две жертвы, два оставшихся пирата, которых Тереза поначалу хотела отдать Хэнку для расправы, но когда стало ясно, что он поднимется нескоро, просто пристрелила за ненадобностью. И два голема, вполне узнаваемых, несмотря на тронувшее их тление.
— Госпожа Ильтен, это вы их всех убили? — Командир, молодой офицер, с восторгом воззрился на нее. Госпожа Ильтен была для тильгримских ментов живой легендой.
— Я, господин Хэнк и его сыновья, — уточнила Тереза.
— Дети? — удивился командир. — А… э… им психолог не нужен?
— Мой муж — психолог. Обойдемся как-нибудь.
К вечеру старший командир Ортнер привез экспертов, и закрутилось. Альву и его женщину опознали по ориентировке, поставили галочку. То, что нарушившие закон примкнули к пиратам и убиты вместе с ними, сочли логичным. Посетовали, что уцелевшим бандитам удалось улететь на тарелке — так это выглядело в интерпретации Терезы. Мертвых пересчитали, подивились, выразили Ильтену благодарность за неизменное содействие его жены в искоренении преступности и охранении спокойствия. Хэнка к тому времени уже увезли медики на своей машине. Он несколько дней как пришел в сознание, но пока не мог ни вставать, ни есть.
И чаю, конечно, попили, а как же. И с вареньем, и со свежими фруктами. На следующий день приехали ремонтники восстанавливать связь. А еще день спустя явился местный инспектор отдельной экологической зоны. Походил вокруг остекленевшего пятна, сокрушенно поцокал языком, явно не зная, что с этим делать. Попытался кого-нибудь оштрафовать за ущерб окружающей среде, но понимания не нашел. Купил у Терезы драконью шкуру и уехал. Деньги Тереза решила отдать Хэнку. Глупо спорить, чей трофей, а ему сейчас материальная помощь нужнее.
Дени и Тюль, в принципе, могли бы провести остаток лета у себя на даче, не совсем уж беспомощные щенята, старший так и вовсе самостоятельный. Но им стало неуютно в пустом доме после того, как отца забрали. Пускай кровь отмыли, пускай навели порядок, стены все равно помнят недавнюю смерть. И дети пришли туда, где всегда находили угощение и хороший совет.
— Госпожа Ильтен, а можно мы к вам?
— Помните мои правила? — на всякий случай спросила она. — Встаем рано, тренируемся дважды в день, не бездельничаем. Едим, что дают.
Они с надеждой закивали. И Вера закивала вместе с ними:
— Мам, возьми их! Комната есть.
Ну неужели она бы отказала?
На драконов они больше не ходили. Терезе и хотелось бы снова посмотреть на этих диковинных существ и добыть еще одну шкуру, но она никак не могла отделаться от навязчивой мысли, что стоит уйти далеко, как здесь что-нибудь случится. Никаких ночевок. Ходили за раками, плавали за птичками, собирали травы и плоды. Мальчишки поначалу были пришиблены и тихи, но к концу сезона ожили. Немалую роль в том сыграла Вера, в которой с появлением товарищей обнаружилась ранее не проявлявшаяся тяга к организации разных шалостей. То ночью удерут на озеро купаться, то раскрасят забор гуашью в феерические цвета — хвала небесам, до первого дождя, — то заберутся в сад к Вехерайсису Аннори и объедят фрукты с деревьев… Ильтен переживал, но Тереза снисходительно улыбалась — пусть уж дети ведут себя, как дети, это лучше, чем как скорбные родственники.
Впрочем, в середине лета, как обычно, Ильтен вынужден был вернуться в город. Предложить Терезе ехать с ним не решился, несмотря на катастрофическое отсутствие кандидатов в опекуны. Все равно она настоит на своем и останется на даче, так к чему обострять отношения?
Лето почти подходило к печальному, но закономерному финалу. Зачастили дожди — пока еще теплые, и дети с удовольствием бегали босиком по лужам, — но Тереза знала, что это предвестник наступления осени. Осталась какая-то декада до нового года — Тереза никак не могла привыкнуть, что новый год на Т5 отсчитывают не с середины зимы, а с начала осени, когда люди массово выходят из отпусков, а школьники и студенты приступают к учебе.
Почва пока не промокла по-зимнему, и серый автомобиль легко проехал по грунтовке к дому номер 12, расплескивая неглубокие лужи. Интересно, кого на сей раз принесло, отстраненно подумала Тереза, лепя с детьми пельмени из недавно добытой дичи. На ментов непохоже: тех бывало слышно аж от околицы, с их вечной сиреной, которую они включали, даже направляясь в гости. Тереза отерла правую руку от муки и потянулась к ружью, висевшему на стене — коллизии прошедшего лета заставили пересмотреть понятие о безопасности, и ружье перекочевало из подвала в дом.
— Это папа! — воскликнул Тюль, выглянув в окно.
Хэнк, захлопнув дверцу машины, заковылял к крыльцу. Походка тяжелая, лицо осунувшееся, зеленоватое. Небось, выписался, не долечившись. Куда торопился?
Тереза повесила ружье обратно и пододвинула стул вошедшему соседу — а то еще рухнет, из последних сил преодолев крыльцо.
— А где господин Ильтен? — спросил он, обведя глазами помещение.
— В городе, конечно, — снисходительно улыбнулась Тереза. — Его отпуск кончился несколько декад назад.
— Верно, — вспомнил Хэнк и повесил голову. — А я, вместо того чтобы выполнять обязанности вашего опекуна…
— Прекратите. Вы были в больнице, и врачи боролись за вашу жизнь и здоровье. Почему они выписали вас в таком состоянии? Вам еще лечиться и лечиться.
— Я потребовал, чтобы мне разрешили уйти, — признался Хэнк. — На ноги поставили, буду теперь дома долечиваться. Сколько можно разлёживаться в больнице? У меня дети, надо везти их в город, Дени должен пойти в седьмой класс…
Тереза покивала. Разумеется, она позаботилась бы об этом и без него, чего уж. С другой стороны, хорошо, что он думает о живых детях. Мог бы замкнуться в своем горе,
