меланхолии.
– Не уверена, – возразила я.
– Да-да, так и есть. Более того, ты уже влюблена, просто пока сама этого не поняла.
– Черт, – сказала я (нам не разрешалось произносить при пациентах «господи» или «дерьмо»). – Вы говорите как ведьма.
И леди Бриггс рассмеялась. Это было так жутко, что я дала себе слово не болтать больше с ней как с нормальным человеком.
17
Влюбленность
На следующий день, когда мы пили кофе на кухне, сестра Салим сказала, что снаружи сидит в машине какой-то парень-азиат, то ли сонный, то ли очень грустный. Миранда пулей вылетела из кухни и тут же вернулась, притащив Майка Ю. Майк определенно был расстроен и не хотел заходить в кухню, но Миранда не желала упустить возможность продемонстрировать его в таком романтическом настроении – особенно после успеха с яйцами фу-янг – и буквально втолкнула его и представила сестре Салим.
А потом сказала:
– Гм, слушайте, у Майка умер дедушка, и он ужас как расстроен.
Сестра Салим предложила свои искренние соболезнования и чашку чая. Майк промокнул глаза идеально чистым платком, а Миранда ответила вместо него:
– Черный, три куска сахара.
Мне стало бесконечно грустно.
– Без молока? – уточнила сестра.
Вы бы видели, как Миранда гордилась, что он не пьет молока. Это ведь так утонченно и зрело.
– Он не пьет молока, – заявила она. – Он пьет черный чай.
Заинтригованное общество умолкло, только Матрона разозлилась.
– Единственное молоко, которое он пил, было молоко его матери, вот так вот, – не унималась Миранда.
– Я как-то раз по ошибке попробовал «Ангел Делайт»[32], – признался Майк, стопроцентно честный, как всегда.
Общество с восторгом приняло столь очаровательные подробности.
Майк взял себя в руки и прихлебывал свой чай (черный, три куска сахара), когда в кухню ввалился Хозяин:
– Ага, салют, молодой человек.
И Миранда тут же сказала:
– Это мой жених, Майк Ю. У него только что умер дедушка.
И Хозяин сказал:
– Соболезную, соболезную, уверен, он был добрым католиком.
И Майк опять весь поник; утирая глаза, он приговаривал: «Простите, простите».
Миранда, наверное, пожалела, что не проявила должного упорства в изучении китайского и что не могла сейчас сказать по-китайски что-нибудь утешительное вроде «ну-ну, дорогой», ведь все взгляды сейчас устремлены на них с Майком, и это произвело бы впечатление.
– Майк, твой дедушка прожил долгую и счастливую жизнь и ушел, – сказала она по-английски, а нам пояснила, что старик долго болел.
Хозяин поинтересовался, в каком пансионе находился дедушка и какие там тарифы, а Майк сказал, что дедушка жил дома до самого конца и они заботились о нем все по очереди. Миранда скорчила гримасу отвращения за спиной у Майка, и всем стало его еще жальче – от того, что у него такая непростая жизнь.
– Господи, – сказала Карла Б, – он умирал прямо там, у вас дома? Фу.
– Да, знаю, и Майку приходилось кормить его разваренной лапшой, – ответила Миранда.
Я ждала, что это все окажется шуткой (или дурным сном), но нет. Как сцена из Дж. Б. Пристли[33] – все эти кошмарные люди, говорящие бессмысленные вещи невинному мальчику, убитому горем и отчаянием.
Майк Ю посмотрел на меня сквозь слезы. Казалось, он думает о том же (что это как сцена из Дж. Б. Пристли), и я не могла отвести от него взгляд.
– Кто был твой дедушка по знаку зодиака? – спросила я, но не потому что мне было интересно, а чтобы отстраниться от безумия остальных.
– Он родился в год Кролика, – сказал Майк. – Он был гостеприимным, добрым и чутким. И знаешь, Лиззи, там, на канале. Помнишь зимородка? Это было…
Но договорить он не смог.
Миранда навострила уши.
– Когда это вы были на канале?
– Мы с дедушкой встретили Лиззи, и она увидела зимородка, – сказал Майк и пояснил сестре Салим, которая смотрела озадаченно: – Редкая птица, она имеет символическое значение.
– И твой дедушка увидел эту птицу? – спросила сестра Салим.
– Нет, но он знал, что Лиззи ее видела, и понял, что она пришла сообщить, что он вскоре покинет мир.
Мне пришлось выйти. Пробормотала что-то насчет того, что услышала звонок, погасила недокуренную сигарету и убежала наверх, в комнату леди Бриггс.
Я влюбилась в Майка Ю.
18
Женщина в конце времен
Мама все так же жила у Кэрри Фрост, и я скучала по ней. Составила целый список того, о чем хотела ей рассказать, включая запрет сестры Салим на эвфемизмы и высветленные волосы Матроны. Я знала, что мама от всей души одобрила бы новшества и еще больше влюбилась бы в сестру Салим, которую уже полюбила по множеству причин, и главная среди них – ее романтическая загадочность.
Я пошла к телефонной будке и набрала номер Кэрри Фрост. Ответила сама Кэрри Фрост, что было предсказуемо, но тем не менее раздражало. Она сказала, что мама ровно только что ушла и направляется домой. Кэрри обрадовалась, что я позвонила, потому что хотела сообщить мне некоторые факты о мамином состоянии.
– Заставь ее признать, – сказала Кэрри, – что она только выходит из постродовой депрессии.
Я понятия не имела, о чем она толкует, не говоря уже о термине «постродовая», но согласно кивнула. И тут же отключила сознание, а Кэрри продолжала нести какую-то тарабарщину, которая, возможно, и полезна, вот только я не могла сосредоточиться. Кэрри Фрост – восторженная идиотка, полная благих намерений. Помню один случай, много лет назад, когда Кэрри была нашей нянькой и Крошка Джек хотел, чтобы она взяла его на ручки, и позвал: «Кэрри!» – а она спросила: «Что?» – а он опять повторил: «Кэрри!» – и я видела, что она не понимает, но у меня не было сил объяснять. Вот так же я себя чувствовала сейчас. А потом в трубке запищало, но Кэрри успела выкрикнуть: «Будь с ней ласкова!»
Когда я вернулась домой, мама уже была там, вела себя довольно сдержанно, а Дэнни играл с тряпичным осьминогом, которого Кэрри смастерила для него из лоскутков.
Мама попросила прощения за то, что ушла, но объяснила, как легко женщине потерять доверие и чувство ответственности и что теперь она хочет начисто вытереть доску и начать заново, с незапятнанным чувством ответственности. И читать и обсуждать более современных авторов и самой печь солодовый хлеб, чтобы делать нам сэндвичи для ланча в школе, а не покупать магазинный.
Моя сестра сказала маме, что мы ее любим и нам не нужно ее мнение по поводу современных авторов и солодовый хлеб. Я сказала, что мы ее любим и что без нее было сплошное горе. И это правда. И хотя
