Вот это его-то родня и рассказывала. Он уже, когда старый совсем был, то им про это и рассказал. А ведь годы долгие молчал, ничего не говорил. Он строгий был.
– Хорошо. И что же было дальше?
– Вот. Он и пошёл к этой бабушке. Она ему тоже наказала три дня молчать. А когда три пройдёт, то нужно пойти куда-то в Тёмную Гриву, я то место не знаю. Дала ему три палочки и сказала так: нужно кидать сначала одну палочку и, откуда его позовут, туда и идти. Потом вторую палочку. Где отзовётся, туда и иди. А потом и с третьей так. Когда сделаешь правильно, то и найдёшь их и сможешь домой вернуть. Вот он и пошёл. Взял палочки и сани с собой повёз.
– Сани?
– Ну, чтобы тела девочек-то забрать. У него руки одной не было, он бы так не унёс их. Да тем более в даль такую идти.
– Ясно, да. И что же было дальше?
– Ну, вот он и пошёл. Потом рассказывал уже, когда много лет прошло, что кинул одну-то палочку и услышал, как мать его родная зовёт к себе с леса. А ведь она давно померла. Потом вторую кинул и тоже кто-то позвал. Они рассказывали, я уже и не помню. А потом и третью кинул. Вот так. И нашёл их. Они у дерева были. Сидели две, спиной к дереву приставлены, как куколки, словно их кто туда положил. А на лице платок был задом наперёд одет. И у одной, и у другой. И главное: тёплые ещё, необледеневшие. А ведь какой день ужё прошёл. Давно должны были льдышками стать. Боялись, что их уже и звери поели. А нет, ничего. Ну он и положил в сани да домой привез. Вот так вот.
– А что значит «платочки задом наперёд одеты были»?
– Ну, вот так и есть. На лицо повязаны, словно перепутали где лицо, а где затылок. Вот так вот. Повязали им там так.
– А могли они сами так себе платочки завязать?
– А зачем? Может, и могли, уж я не знаю. Но зачем так делать? Это эти, на умах, что-то там своё дикуясничали. А если бы они сами правила выполнили, как им бабушка наказала – молчать и ни слова не говорить, может, и живыми бы вернули. Вот как бабу Саню.
– А бабу Саню тоже сначала хотели так вернуть?
– Нет, за той-то, говорят, Воробьиха сама ходила. Да, точно. А до этого тоже что-то там хотели сделать, я так слышала, то ли на перекрёсток ходили, то ли другое что. Но у них тоже не вышло. Вот Воробьиха сама-то и пошла.
– А что-то знаете о перекрёстке?
– Нет, про это толком ничего не знаю, знаю, что хотели что-то там делать, а что не знаю. Давно это было очень. Все уже забыли про это.
Протокол № 54. Дезертир с финской войны
Информатор № 1.15 (83974520)
– Вы слышали что-нибудь о бабе Сане, которая заблудилась на Либежгоре?
– Да, помню такую. Она не на Либежгоре заблудилась. Она рядом, где каланча.
– Какая каланча?
– Это рядом там было. Каланча там стояла об самую реку. Об реку холм стоит широкий такой, а на нём каланча рядом стояла. Вот в том месте-то она и нашлась.
– Значит, на Либежгоре, возле реки, есть холм, на котором каланча стояла раньше?
– Это не Либежгора, рядом. Либежгора – она там, в лесу, там всё выпилили теперь, ничего не узнать. Весь лес украли.
– Это туда идёт дорога на горелую избушку?
– Рядом. Она прямо об это место проходит. Тут её тракторист и нашёл. А сама дорога дальше идёт, на болота туда, за реку.
– Помните что-нибудь о бабе Сане? Что она говорила, когда её вернули назад?
– Что у них была, на свадьбе гуляла. Так рассказывала.
– А кто эти «они» такие?
– Не знаю, кто-то ей там привиделся. Говорила, что капуста у них большая там, терем большой. Что гуляла на свадьбе и танцевала и всяко. И детей кормила. Говорила, что всё у них как у людей.
– Но это не люди?
– Это ей всё что-то нечистое привиделось там. Нет там никаких людей.
– А не могло быть там раньше хутора?
– Нет, не было никогда там хутора.
– Рассказывали, что она потом с ума сошла и что ей всё время что-то мерещилось до самой смерти.
– Может быть, этого я не знаю уже. Не знаю, как она умерла и что ей там… всё это… не знаю.
– А вы слышали про другие подобные мистические истории?
– Не помню особо. Вот у нас тут такое было, это мне мать рассказывала. Это случилось в финскую войну. У одной нашей, девушка молодая была, забрали мужа на войну. А нет его долго, нет. А потом случилось так, что её приметили весёлой. Ходит, веселится, а кожа жёлтая вся. Ну, вот её и спрашивают: «А чего ты весёлая такая? Что случилось?» А она и стала говорить, что к ней муж ходит.
– Что значит «муж ходит»?
– Вот про то и речь. Ей говорят: «Какой муж? Его на войну забрали, он далеко очень». А она всё «нет» да «нет»: «Он в дезертиры ушёл и по ночам ко мне приходит». Ну, бабушки-то сразу смекнули: «Ты что-то не то говоришь, понимаешь это?» А она упёрлась в своё, и всё: «Он ко мне по ночам ходит, я ему суп готовлю, он ночует со мной, а утром опять убегает». Ну, ей и посоветовали бабушки порог окрестить да траву какую пожечь.
– Какую траву?
– Не знаю. Наверное, ведь полынь сказали. Полынь жгут обычно, если кто-то приходить начинает. Ну и вот. Сказали, и это… А ночью она так и сделала. И раздался у неё в избе стук в окно. Она сразу и запричитала: «Вот все говорят: тебя нет. А как нет, если ты тут?» А ей в ответ: «Пусти меня, открой дверь!» А что дверь открывать, если и так открыто? А ей всё равно с улицы твердят: «открой» да «открой». Вот так вот. Ну, она и пошла открывать. А только двери открыла, так сразу и ветер в избу залетел. И нет никого больше. Ну, она испугалась, домой забежала, а ей в окно опять постучали, а потом и говорят: «Что, догадалась?»
– А где это было? Здесь?
– Да, это у наших так случилось.
– Я очень часто слышу, что в таких историях произносят одну и ту же фразу: «Что, догадался?» или «Что,
