или уже написанными произведениями, на полу темнело пятно от разлитой микстуры – все о нём давно забыли.
Штора по-прежнему закрывала всё окно, чтобы свет не раздражал Мака. В доме был тот самый кавардак, когда приходит смерть, и когда не до уборки комнат или ремонта квартиры.
Внезапно смех оборвался. Глаза Булгакова налились светло-голубым светом, он отвернулся и оголившееся правое плечо задёргалось от колотивших его рыданий.
Я вздрогнул, закрыл глаза и отпрянул назад.
Мне стало страшно. Я хотел убежать, но подошвы намертво приклеились к полу…
Привожу вырезку из «Литературной газеты» от 15 марта 1940 года о похоронах М.А.Булгакова.
Итак, Москва. 10 марта 1940 года. «Умер Михаил Афанасьевич Булгаков – писатель очень большого таланта и блестящего мастерства…»
Наверное, это были самые торжественные похороны из всех, какие когда-либо совершались в Москве. Скорбное зрелище произвело на присутствующих неизгладимое впечатление. Гроб, покрытый дорогой тканью, выдающиеся мастера искусств – артисты Большого театра, МХАТ, писатели и драматурги, чиновники от искусства сопровождали своего коллегу в последний путь, многочисленная публика – все это сложилось в неповторимую по силе воздействия картину…Тремя днями позже состоялась кремация его тела и погребение праха писателя на кладбище Новодевичьего монастыря…
Пафос газетных откликов о похоронах не имел ничего общего с духом той жизни, какой жил Булгаков. Мы знали другого Булгакова, существовавшего в иной среде. Мы, его друзья, знали иную правду о нем, каждый – свою. Никто из нас, однако, не изложил «свою» прав-дуо Булгакове так конкретно, как это сделали много позже, спустя 30–40 лет после его смерти. Я так и не сумел ознакомился с официальными результатами вскрытия, хотя фамилия известного патологоанатома, Александра Ивановича Струкова* значилась в дневниках Е.С. Булгаковой (фамилия была вписана карандашом).
Я стал разыскивать дело по расследованию ранней смерти писателя Михаила Булгакова. Пришлось обойти архивы МВД СССР, Прокуратуры, Комитета государственной безопасности, дела нигде не было. Обратился за помощью через московские и ленинградские газеты к общественности, но столкнулся с холодным равнодушием. Ничем мне не помогли ни булгаковеды, ни музейные работники, ни коллекционеры. Оказалось, никакого расследования о причинах безвременной смерти писателя и не производилось. В архиве Института мировой литературы имени Горького есть папка с документами. Их сохранила для потомков жена Булгакова – Елена Сергеевна Булгакова, бережно собиравшая каждую бумажку, имевшую отношение к писателю. Как ей удалось получить в милиции эти материалы и почему они вообще уцелели, эту тайну мы, наверное, никогда не узнаем. Привожу документы с сохранением стиля и знаков препинания.
«Акт по результатам паталого-анатомического вскрытия гр. Булгакова М.А., 18 мая, 1891 года рождения
«Уважаемый доктор А.Н. Захаров, Вы, без сомнения, имеете все основания ознакомиться с заключением, которое я завершил сегодня утром после вскрытия тела гр-на Булгакова. Поскольку Вы лично присутствовали при сём, я не буду повторять очевидное, а также вдаваться в детали. Как Вы понимаете, я действую в интересах науки, поэтому считаю своим долгом поделиться с Вами конфиденциальной информацией о покойном. Ваше предположение было верно: я действительно нахожу исследование трупов интереснейшим из занятий.
К несчастью, я напрочь лишен не только дара литератора, но даже элементарного музыкального слуха. Сразу отмечу, д-р Захаров, меня больше привлекают отклонения от нормы, нежели сама норма. Прежде чем выслушать мое резюме, примите во внимание, что я имею основательную, долгую и постоянную практику. Так вот, за исключением одного-двух необычных, весьма спорных по трактовкам случаев, я не встречал феномена, сходного с «Булгаковским».
Как Вам известно, я нашел тело Булгакова крайне истощенным (оно было сухо, он очень похудел) в особенности подверглись деформации внутренние органы. Не знай я определенно, чье тело лежит у меня под скальпелем, я решил бы, что режу труп скончавшегося от голодной смерти человека, а не известного жителя Москвы великого русского писателя М.А.Булгакова.
Итак, брюшная полость оказалась сильно раздутой и увеличенной в результате скопления жидкости. Когда я ее проколол, вылилось около четырех литров мутно-серой жидкости. Жизненно важные органы, включая и сердце (оно было изрешечено мельчайшими дырочками), были серьезно поражены. Сосуды у него были, как у семидесятилетнего старика. Печень сократилась до половины своего нормального объема, стала жесткой и приобрела сине-зеленый цвет. Как изнутри, так и снаружи она была поражена узелками опухоли, каждый нарост – величиной с фасолину. Селезенка увеличилась более чем вдвое против нормы, отвердела и почернела.
Поджелудочная железа также оказалась очень твердой. Экстректорный канал был широким, как ствол крупного гусиного пера. Как и следовало ожидать при подобном характере заболевания, желудок и кишки были раздуты и наполнены воздухом. Обе почки были увеличены в размерах, их затягивала пористая пленка толщиной в два сантиметра сочившаяся мутной бурой жидкостью. Открытая почечная ткань отливала бледно-розовым цветом. Обе почечные лоханки содержали известковые камни, по форме напоминающие бородавки, размером – с половинку горошины.
Даже если не принимать в расчет Ваше описание болезни пациента со всеми его «отклонениями от стандарта», я не в состоянии представить, как этот человек мог выдерживать столь страшные боли, усиливавшиеся по мере того, как недуг прогрессировал, особенно в последние четыре месяца. Наш консилиум по поводу характера почечного заболевания Михаила Афанасьевича Булгакова завершен. Мы обсудили несколько диагностических гипотез, среди которых наиболее обоснованной кажется интерстициальный нефрит лекарственного происхождения (анальгетическая нефропатия). Даже если принять официальную, озвученную в свидетельстве о смерти причину смерти (нефросклероз, уремия), нельзя полностью исключить роль анальгетиков в усугублении и прогрессировании почечной недостаточности.
Исходя из состояния трупа, я делаю вполне определенный вывод: пациент поддерживал свою жизнеспособность исключительно усилиями воли. Тут его впору сравнить с Танталом (муки Тантала) или Прометеем. У меня в голове не укладывается, как бренное человеческое тело, постоянно терзаемое адскими болями, могло так долго сопротивляться смерти. Какая сила воли! Впрочем, Вы сами сказали о Булгакове: «Он был необыкновенным человеком».
Что же касается Вашего вопроса о патологических изменениях в организме Булгакова, явившихся причиной его смерти, я мало что могу сказать по этому поводу.
Вы, без сомнения, имеете все основания ознакомиться с заключением, которое я завершил сегодня утром после вскрытия тела гр-на М.А. Булгакова. Поскольку Вы лично присутствовали при сем, я не буду повторять очевидное, а также вдаваться в детали. Как Вы понимаете, я действую в интересах науки, поэтому считаю своим долгом поделиться с Вами конфиденциальной информацией о покойном.
Его тело исчерпало фактически все ресурсы. Булгаков лежал на маленькой деревянной кушетке и дышал так жадно, так шумно, что было слышно в соседней комнате, заваленной грудами бумаг. Там были незаконченные произведения, наброски к начатым вещам. Все это
