– А сколько стоит серия?
– Один миллион двести тысяч рублей, – решительно сказала Надя.
– По сто тысяч за картину. Ну что ж, вполне разум но. – Бабаев смотрел на своего взволнованного стриженого заместителя с удовольствием. – Надя, спасибо. Это правда отличная идея, к тому же цена ниже бюджета. А все художественные аргументы вы мне изложили, я с ними согласен абсолютно.
– Александр Александрович, спасибо вам огромное! – Надя вскочила, но под взглядом шефа вдруг замолчала и снова опустилась в кресло.
– Только у меня к вам просьба. Серьезная и большая, – он говорил с нажимом, и Надя ощутила, как сердце в панике забилось где-то в районе солнечного сплетения. Что за просьба? О чем он?
– Надя, я очень хочу, чтобы вы правильно оценивали то, что здесь сейчас происходит, – Бабаев говорил размеренно и четко, он называл это «излагать доходчиво». – Мы с вами договорились о сделке, и она совершенно разумная, рациональная и честная. Я не делаю вам никакого личного одолжения тем, что даю добро на приобретение картин вашего мужа. Вы понимаете?
– Да, – растерянно ответила она, не понимая, как реагировать на неожиданную лекцию.
– Это очень важно для наших с вами деловых отношений, Надя. Я ценю вас как специалиста, как порядочного человека, и очень не хочу, чтобы между нами возникала хотя бы тень неопределенности. Вы продали мне эти картины, я их купил. У нас с вами здесь и в будущем все сохраняется, как раньше. Вы мне ничем не обязаны, понимаете? – Бабаев иногда впадал в такой менторский тон, что выть хотелось, но в данном случае Надя была невероятно рада занудству шефа. Просто невероятно, чудовищно рада!
– Ну, не знаю, Александр Александрович, – задумчиво протянула она.
– Что вы не знаете? – он опешил.
– Я так старалась, провела продающую презентацию и при этом не добилась от вас ничего сверх того, чего могла хотеть? Как-то это неправильно. – Бабаев смотрел на свою всегда серьезную заместительницу с нескрываемым изумлением. Она что, кокетничает с ним? – Можно я тогда попрошу у вас оформить сделку на этой неделе? Откровенно говоря, вы мне все-таки делаете одолжение. У нас в семье сейчас есть сложности, и деньги нужны срочно, – закончила Надя уже совершенно обычным, офисным голосом.
Да. Вот так. Ну, что ж тут поделать. Они и правда никогда не смотрели друг на друга никак иначе. Чисто деловые отношения, такие и должны быть у коллег. Бабаев крякнул и улыбнулся:
– Конечно, Надя. Готовьте бумаги, я прямо сегодня все подпишу.
Она просияла и встала, и в ту же секунду у нее завибрировал мобильный.
– Простите, я отвечу, – Надя слегка отвернулась от Бабаева и произнесла в трубку: – Да, это я. Да, поняла. Хорошо, буду… Александр Александрович, мне нужно по делу на пару часов отлучиться, вы не против?
Глава 24
Наверно, было глупо ехать на допрос на машине, но Наде было необходимо ощутить себя сильной хотя бы на несколько минут. Голос Прохорова в трубке не оставлял сомнений, что разговор будет непростым – а скача по мартовским лужам, не сосредоточишься.
Зато теперь у Нади проблемы с парковкой. Она же заезжала сюда, завозила Лешку, должна была сообразить, что машину приткнуть будет некуда. Черт. Черт. Черт. Надя потуже затянула шарф и не глядя ступила на тротуар. На этот раз ей повезло: лужи не было. Бросив «Альфа-Ромео» поперек тротуара, Надя потянула на себя тяжелую, выкрашенную странной голубой краской дверь и оказалась в малюсеньком загончике с дощатым полом. Из застекленного окна сбоку на нее смотрел молоденький полицейский.
– К кому, по какому вопросу?
– Меня вызвали по телефону, я приехала к следователю Прохорову.
– Паспорт давайте. – Дежурный был совершенно равнодушен и к Наде, и к ее документам. Словно механическая кукла, он заполнил длинную строчку с именем и паспортными данными и, пропихнув паспорт обратно под срезом стекла, сказал: – Проходите.
– А какой кабинет?
– У дежурного внутри узнаете, – безразлично уронил он.
«Один дежурный, другой дежурный», – подумала Надя, толкая еще одну дверь – она, как оказалось, снова вела на улицу. Еще несколько шагов – и она наконец вошла в квадратный холл отделения полиции. Удивительно, что здесь не было ни света, ни запаха. То есть формально, видимо, было и то и другое, но пространство воспринималось как абсолютно лишенное любых характерных черт. Холодная зелень масляной краски, выщербины на плиточном полу, решетчатые клетки от пола до потолка по одной стене и большая витрина – по другой. Позади витрины с надписью «Дежурная часть» за столом с микрофоном сидел еще один бледный полицейский с усталым лицом, уже постарше.
– Что у вас?
– Мне нужно попасть к следователю Прохорову. – Надя зачем-то наклонилась к основанию витрины, хотя коробочка интеркома была врезана в стекло на уровне ее лица.
– Вызывали? Ну проходите тогда, – кивнул дежурный.
– А куда? Я здесь впервые. – Надя отстраненно удивилась обычности этого разговора: как будто оба его участника не находились в некоем переходном пространстве между двумя мирами.
– Второй этаж по лестнице, направо, дверь будет слева, четырнадцатый кабинет, – монотонно проговорил полицейский, не поднимая глаз на посетительницу.
– Спасибо, – ответила Надя и легко, не чувствуя под собой ног, поднялась по короткой лестнице.
Дверь с табличкой «14» была плотно закрыта. Надя стукнула в нее костяшками пальцев и услышала неожиданно громкое «подождите».
Оглянувшись, она села на стул. Кроме нее, в коридоре никого не было. Наверно, это странно? Мысли метались в голове, как бешеные водомерки – не оставляя следа.
Внезапно дверь распахнулась, и Прохоров, не отпуская внутреннюю ручку, почти вылетел в коридор и развернулся к ней всем корпусом.
– Надежда Юрьевна? Проходите.
* * *
Он вошел в кабинет вслед за ней и снова плотно прикрыл дверь.
– Снимайте пальто, присаживайтесь. – И указал на стул у своего стола.
Кабинет был простым и стандартным: все чисто, официально, по-мужски. Никаких личных вещей, если не считать стреляной мишени на стене (двадцать девять из тридцати, машинально сосчитала Надя) и небольшой книжной полки.
– Надежда Юрьевна, я пригласил вас, чтобы сообщить, что следствие по делу о краже в офисе вашей страховой компании почти завершено, – объявил Прохоров, садясь за стол и глядя на нее. – Осталась буквально пара деталей, и я буду готов предъявить обвинение по факту кражи из кабинета Бабаева Александра Александровича серебряного портсигара с изображением всадника и синим камнем на замке, производство Россия, до 1917 года, рыночной стоимостью двести сорок тысяч рублей.
Надя молчала и не отводила взгляд. После паузы длиной в несколько секунд Прохоров продолжил ровно на той же ноте:
