сотрудников военной контрразведки «Смерш» (до 1946 года), органов МГБ и милиции, партийных, советских и хозяйственных работников, партийные, комсомольские и профсоюзные билеты…
Операция, вне всяких сомнений, оказалась успешной. Савельеву простили все его выкрутасы с несогласованностью изменений операции, утаиванием от центра деталей, тонкостей, нюансов её подготовки… Лубянка, МГБ и МВД Литвы были явно довольны. Москва потребовала срочно представить списки для награждения отличившихся.
Настроение Савельева между тем было подавленное. Он испытывал не проходящую горечь в душе, будто там, внутри его, что-то больно царапало, сжимало горло. Не хотелось общаться с людьми. На его столе лежали документы пятерых погибших в ходе операции солдат и сержантов батальона осназа внутренних войск. Трое были ветеранами, сверхсрочниками, прошли войну, имели награды. И было два мальчика двадцать восьмого года рождения, призванных на действительную срочную службу весной этого года. Что писать в похоронках жёнам, матерям? Как им объяснить, что их мужья и дети погибли, героически защищая Родину и советских граждан? Война-то закончилась год назад. Поймут ли они, что для тысяч и тысяч бойцов и командиров война закончится ещё не скоро? Да и надо ли это понимать убитым горем людям?
11
Веригин и Стойко, осмотрев захваченных бандитов, не нашли среди них некоего Жингалиса по кличке «Аист». Не оказалось его и среди убитых. Никто из допрошенных бандитов не знал, куда тот пропал. В последний раз Аиста видели в четвёртом «студебеккере», попавшем в засаду на злосчастном перекрёстке.
— Сбежал Аист, надо искать его, — заявил капитан Урбанавичюс, уговоривший врачей отпустить его с миром из госпиталя.
За длинным, узким столом в кабинете Урбанавичюса собралась вся объединённая опергруппа по литовским бандитам: капитаны госбезопасности Стойко и Веригин, лейтенанты госбезопасности Буторин, Каулакис, Бируте Соколауските, старшие лейтенанты милиции Заманов и Иваньков.
— Где искать-то? — неуверенно спросил Буторин.
— Надо думать, лейтенант, где? Надо попытаться влезть в шкуру Аиста, вспомнить, с кем он общался в последнее время, где бывал, — назидательно проговорил Урбанавичюс.
Все долго молчали. Веригин что-то писал в своём блокноте, Стойко курил с угрюмым лицом. Бируте Соколауските, словно очнувшись от сна, вскрикнула:
— Мы же про Марюса забыли! Глядите: Бык на допросе показал, что Крюк велел идти на хутор Аисту. Он с подручными должен был расправиться с семьёй Баркявичюсов. Но Аист сам не пошёл, перепоручил карательную акцию Повиласу Буткису.
— Это тот, которого я завалил на хуторе? — спросил Буторин.
— Ага, он самый, — продолжала Бируте. — А теперь давайте порассуждаем. Аист знал, что Баркявичюс в сорок четвёртом спас раненого Крюка, прятал его на хуторе. Но не знал, что мы устроили засаду и прихлопнули Буткиса с его бандитами. Мог Аист постараться скрыться на, как ему казалось, сожжённом хуторе? Там ведь, в его представлении, и продукты могли сохраниться.
— Мог! — уверенно заявил Буторин. — Факт, что он там.
— Не гони, — урезонил лейтенанта Стойко, — вовсе не факт.
Веригин качнул головой, поддержав Стойко, и сказал:
— Нам известно, Аист — самый преданный Обуху человек. Аист знал о боестолкновении в Грибушкай и об аресте Обуха. Вполне вероятно, Аист скрывается в Вильнюсе и готовит акцию по освобождению Обуха.
Урбанавичюс заметил:
— Вряд ли. Но чем чёрт в лице этого Аиста не шутит? Проработаем и эту версию.
— Но ведь Аист не знал и другое, — вступил в разговор Заманов. — Он не мог знать, что заброшенный хутор на берегу Вилии, определённый Крюком местом сбора после разгрома складов, нами взят под контроль. Вполне возможно, что он туда и подался.
— Возможно и это, — согласился Урбанавичюс. — По нашим данным, у Жингалиса-Аиста родных в Литве не осталось, не к кому ему бежать. Таким образом, вырисовываются три версии: хутор Баркявичюсов, заброшенный хутор и Вильнюс. Все согласны?
Офицеры дружно кивнули.
— Вильнюс беру на себя, — продолжил Урбанавичюс. — Усилим охрану следственного изолятора. Лейтенанты Каулакис и Соколауските займутся выявлением возможных связей Аиста в городе. Вам, Тимофей Иванович, — Урбанавичюс обратился к Веригину, — надо бы ещё раз допросить Крюка и Обуха об их вильнюсской агентуре. Мало ли о ком они забыли нам поведать. Ведь явно забыли. А вот Аист, может быть, не забыл.
Урбанавичюс, вспомнив, что никто не успел позавтракать, попросил дежурного сварить кофе и сделать бутерброды.
— Витас Эдуардович, — спросил Стойко, — может, я с ребятами на заброшенный хутор сгоняю, засаду там оставлю?
— Давайте, — согласился Урбанавичюс. — Будьте постоянно на связи.
Он закурил, отхлебнул из маленькой глиняной чашечки горячий кофе.
— Ну, а вы, братцы, — капитан оглядел молодых офицеров, — по старой памяти отправляйтесь на хутор Баркявичюса. Что-то мне подсказывает, туда отправился Аист. А где, кстати, Марюс?
— Он сейчас в райотделе милиции, — сказал Иваньков, — Конституцию изучает, другие документы. Ему скоро в Каунас ехать, в школу милиции.
— Это меняет дело. Марюса не трогать. Управитесь сами.
В ту ночь Аист вместе с семерыми бандитами, как велел Крюк, ехал в последнем, четвёртом «студебеккере». Он был спокоен. Всё вроде бы складывалось нормально. Буткис должен был сжечь хутор Баркявичюса и удавить этого щенка Марюса, а потом со своими группами с тылу зайти к складам. На Буткиса Аист вполне полагался. Тот всё сделает, как надо. Недаром выучку прошёл у Обуха в полицейском батальоне. Крюк тоже всё подготовил в лучшем виде. И это даже хорошо, что он запретил вывозить барахло со складов. Куда его деть? Был бы с ними Обух, тот бы пристроил в лучшем виде, с наваром. А так… Надо сжигать — и ни о чём не думать.
Огорчал только арест Обуха. Аист не просто был самым преданным ему человеком. Он искренне любил Обуха, безгранично верил в него и надеялся, что Обух не бросит его при отходе на Запад. И там ведь, на Западе, Обуху наверняка потребуется надёжный человек, помощник, телохранитель, порученец. «Надо выручать Обуха, — думал Аист, сидя на скамье в кузове “студебеккера”, крепко сжимая холодный ствол ППШ, — надо поднять всю информацию о глубоко законспирированных людях Обуха в Вильнюсе, обойти и собрать их, изучить маршрут и время доставки Обуха на допросы в МГБ, подготовить акцию и устроить засаду».
Машина остановилась. Встревоженный Аист выпрыгнул из кузова. Впереди, на перекрёстке, первые три «студебеккера», как и планировалось, повернули налево, в сторону Вильнюса. Крюк выбрался из «виллиса» и мирно покуривал. Он заметил Аиста и помахал ему рукой: не волнуйся, мол, всё нормально, сейчас поедем. Аист вновь забрался в кузов и успокоился.
И в тот самый момент по «студебеккеру» со всех сторон открыли ураганный огонь. Аист отчётливо различал рыкающий звук ручных пулемётов Дегтярёва, стрекотание, словно швейные машинки, автоматов… Тент кузова, изрешечённый сотнями
