– Не система, а шапито! – Деревянные обломки улетели в дальний угол кабинета. – Неужели нельзя было нажать на этих директоров? Найти тех, кто заставил их взять вину на себя? Тут идиоту понятно, что Герасимов тупо пустил их в расход! Взялся за родных или чем-то шантажирует.
Мой мозг отказывался верить, что все наши старания оказались напрасными. Такого не могло случиться. Компромат Шульца проверили Димины финансисты, затем мои. У нас сошлась каждая цифра.
После этой проверки Бадоев пятнадцать человек отстранил от работы и лично под белые рученьки вывел из офиса «А-групп» главного бухгалтера. Навсегда.
Не могло все вернуться туда, откуда началось.
– Понимать можно что угодно, только общая картина от этого не изменится. – Дима устало потер глаза. Затем прежним уверенным тоном продолжил: – Есть главный подозреваемый, который утверждает, что невиновен. Есть пять чистосердечных признаний. И какая-то сумма денег на оффшорных счетах. Хоть разорвись, а никакой подробной информации об этих деньгах не получишь. Ни владельца, ни дат перечислений, ни точного количества нулей – шито-крыто. Будь у нас хотя бы полгода в запасе, мы размотали бы этот клубок с другой стороны. Перетрясли бы всю документацию подрядчиков. Правда всплыла бы.
– Но Герасимов уже на свободе, а полугода нет.
Я вжался затылком в стену за собой. Где-то рядом спала моя дочь. За дверью, кусая по привычке губы, дежурила невеста. Только все наладилось. Краски в жизни появились. И снова нужно было прятаться и принимать меры.
– Скажи... – Я больше не злился. Не рычал. Голова соображала четко и спокойно.
– А кроме тех документов, которые Шульц уже передал нам, у него на бывшего босса ничего не осталось?
Как гончая на охоте, Дима подобрался. На губах заиграла знакомая ухмылка.
– Может, видео, – продолжил я свою мысль, – или какие-нибудь отчёты, сметы... Что угодно! Может, он готов дать показания? Я заплачу. Неважно, сколько это будет стоить. Герасимов должен вернуться за решетку как можно скорее. И не выйти из-за неё. Никогда.
Глава 22. Один на один
Марат.
Штерн ушел около десяти. Можно было еще кое-что обсудить: продумать до деталей следующие шаги, дождаться информации от Шульца, к которому Дима уже отправил своих людей, согласовать новый подход к охране... очередной новый! Но за дверью меня дожидалась моя напряженная девочка, и самого Штерна дома ждала большая семья.
Проводы тоже получились быстрыми. Аглая не задала нашему гостю ни одного вопроса. А сменный охранник в коридоре оказался самым опытным Диминым работником. Он без инструктажей знал, что нужно делать, а чего избегать.
Так, бросив на прощание: «До связи!», Штерн и уехал. До чертиков хотелось, чтобы вместе с ним исчезло куда-нибудь и звенящее напряжение. Но чуда не произошло.
Вместо него мне досталась бледная, как лист бумаги, мышка и одна на двоих чашка дымящегося кофе.
– Ты все слышала? – я осторожно забрал чашку из рук Аглаи и сделал первый глоток. О сне на ближайшие пару часов можно было забыть, а уставшим мозгам уже требовался допинг.
– Как думаешь, он сразу начнет мстить?
Моя девочка не стала ходить вокруг да около и задала самый главный вопрос. Тот, на который я сам мечтал бы получить ответ.
– Не представляю, что в голове у этого старого маразматика. – Я сделал еще один глоток. Кофе был горячим, но не обжигал. Рецепторы будто ничего не ощущали. Ни температуры, ни горечи.
– Но в прошлый раз после ДТП с твоим водителем до убийства той девушки... Карины прошло всего ничего.
Мышка снова озвучила мою собственную мысль.
– Думаю, сейчас он тоже медлить не станет, – пришлось сознаться. – Герасимов понимает, что прижала его не прокуратура. Противостояние идет один на один: я и он. А следствие, налоговая и прочие – только способы.
– И ему нужно остановить тебя, пока ты не сделал следующий шаг. Любой ценой.
Аглая забрала чашку и тоже отпила кофе. Даже не скривившись. Словно, как и я, ничего не чувствовала. Лишь губы заалели. На фоне белого лица, красные, подпухшие, они смотрелись как вызов.
– Если бы ты только знала, как я злюсь на себя, что не успел все решить за этот проклятый год!
Нереально было смотреть на нее и не трогать. Мне даже кофе больше не хотелось. Лишь прижать Аглаю к себе и выпить до дна всю тревогу.
– Подозреваю, способ быстро решить вопрос был только один. – Мышка поставила чашку на подоконник, сама обхватила меня за талию и уткнулась носом в грудь. – Но тогда тебя бы посадили. На много-много лет. – Она подняла голову. – Я не хочу. Нам с Сашей без тебя никак.
– Знаю.
Я осторожно погладил ее по спине. Уже и не верилось, что часа три назад эта женщина сводила меня с ума своими откровенными ласками. Вела в нашей игре. И казалась самой смелой красавицей на свете.
Моя мышка. Нежная, хрупкая и слишком умная, чтобы спасаться от всех проблем непониманием.
– Маленькая, Дима обязательно что-нибудь нароет. Шульц наверняка не все нам отдал. Такие люди не уходят с тонкой стопкой бумаг. Скорее уж – копируют все архивы и уносят с собой.
– А если он будет долго торговаться? – Аглая закусила губу. – Та усадьба, где мы прожили неделю... Твой Штерн сказал, что сейчас она занята. Может, найдем другую? Уедем все? Заместители справятся с делами. Опыт у них уже есть. А отдых тебе нужен гораздо больше, чем им всем, вместе взятым.
– Хочешь предложить медовый месяц? – Мои руки со спины соскользнули на ягодицы. Забрались под юбку и стиснули упругие половинки.
– Я еще не сказала тебе «да». Это шантаж! – Аглая не сопротивлялась. Сама подставлялась под пальцы и цеплялась за плечи.
– Женщина, на тебе мое кольцо, а в соседней комнате спит моя дочь. Это не просто «да» – это «да» в квадрате. Даже в кубе!
Чувствуя, что сейчас сам задымлюсь, я усадил Аглаю на подоконник и принялся расстегивать молнию на брюках.
– Тогда мы просто обязаны уехать! Все вместе!
Вредная девчонка сражалась до последнего. Трусы можно было выкручивать, а она все еще спорила. Пыталась убедить меня поступить по-своему, будто бегство и правда могло помочь.
– Мы что-нибудь придумаем.
Я не стал давать напрасные обещания. Не хотелось ей врать даже ради спокойствия. В нашем прошлом хватило этой лжи во благо. Наелись оба.
А говорить, что думаю на самом деле... С этим было еще труднее.
Я прекрасно понимал Штерна, когда тот без особого энтузиазма отозвался о временном переезде. Усадьба с высоким забором и охраной была хороша в прошлом. Тогда мы имели дело с выжившим из ума старым дедом, который и не подозревал об аресте.
