же заполняет нос. Мать пыталась перевести его на сигары, но папа был верен привычкам.
— Пойдемте, пойдемте в дом, — зовет отец и отстраняется.
Не знаю, почувствовал ли он мой живот, который сейчас скрывает шубка из искусственного меха, но если почувствовал, то ничего не сказал.
В доме нас встречает мама с лопаточкой для готовки в руках и в изящном белом фартуке. Губы, как всегда, поджаты в какой-то бесконечной обиде на мир, но в глазах тепло.
— Доченька, — выдыхает она, и мне кажется, что она вот-вот заплачет.
— Привет, мам. Мам, пап, это Александр, мой муж, — представляю я. — Саша, это моя мама, Анастасия Петровна…
— Вас что, одинаково зовут? — удивился Саша.
— Настюши у меня женщины креативные, — раздается позади папин голос.
Мама на это только фыркает и оценивающим взглядом проходится по Саше. Только затем ее взгляд падает туда, куда я боялась.
— Ясно, — комментирует она, ни чем больше не выдавая свои эмоции, забирает мандарины у меня из рук, разворачивается и исчезает в кухне.
Я нервничаю еще сильнее, и Саша, словно почувствовав это, крепко сжимает мою руку.
В моем детстве мама почти не готовила — этим в основном занимался папа и делал, как умел. Постоянные омлеты, вареная картошка и жареная рыба — вот в чем состоял мой основной рацион. Именно поэтому открывшаяся передо мной картина так поражает: стол просто ломится от различных салатов, закусок и горшочков с таинственным содержимым.
— Вот это да, — озвучивает мои мысли Саша.
— Проходите, садитесь, — приглашает мама, помешивая что-то в кастрюльке.
Я обмениваюсь с мужем многозначительными взглядами. Его как будто говорит: «Ты забыла сообщить, насколько богаты твои родители». А мой как будто: «Ага, и за каждую копейку с барского плеча мама заставляет плясать чунга-чангу».
Когда все наконец рассаживаются за круглым столом, на мгновение воцаряется неловкая тишина. Затем мама ожидаемо выдает:
— Ну, и когда срок?
— В мае, — хриплю я, вся сжавшись как пружина, готовясь к следующему нападению.
— Получается, вы поженились уже после…
— Мама.
— Настя! — одновременно говорим мы с отцом.
Странно, раньше он меня не особенно поддерживал. И от осознания этого на душе становится теплее.
Саша как ни в чем не бывало наливает всем, кроме меня, шампанского. Новый год как-никак.
— Анастасия Петровна, — встревает он, будто не слышал, что она сказала до этого, — Настя говорила, вы художница. Расскажете?
Мама машет рукой.
— Да что там рассказывать. Мазня, как говорит Ваня.
— Мазня, — подтверждает папа, накладывая маме в пустую тарелку еду. Хоть здесь ничего не изменилось.
— Ну, натюрморт в коридоре просто великолепный. Это ваш? — не отстает Саша.
Я позволяю себе немного расслабиться и отпить апельсинового сока. Раньше я все время напрягалась в мамином присутствии, потому что была одна. Но сейчас я уверена: бояться больше нечего. Если захочу, мы встанем и уйдем, и никто нас не остановит.
И все же с тех пор, как я в последний раз видела маму, что-то в ней неуловимо изменилось.
— Мой. — Мама бесстыдно переводит взгляд на меня. — Настя, как дела на работе?
— Я давно уволилась.
У моей мамы — у этого образца феминистки, мечтающей о матриархате — начинают трястись губы.
— Как это, уволилась? — выдыхает она, впервые за вечер давая трещину.
Я накладываю себе с горкой оливье. Пожимаю плечами.
— Так получилось.
— И что же, ты поэтому вышла замуж? — Саши она совершенно не стесняется — впрочем, чего я ожидала?
— Ничего подобного, — возражает муж. Его левая рука ложится мне на колено и принимается нежно его поглаживать. — Ваша дочь занимается интерьерами в стиле рустик, у нее свое дело. Она, между прочим, довольно популярна.
Да, Коля, местный мастер, создатель того самого шедеврального кресла в нашей спальне, оказался девятнадцатилетним пареньком. Причем у меня немало времени и сил заняло отрывание его от приставки. Тут даже его мама не помогла, которая буквально пошла на сына со сковородкой. После долгих уговоров Коля нехотя показал мне свою «мастерскую» — угол в гараже. Он сказал, что ничем серьезным он не занимается, а так, фигней страдает. Но меня было уже не остановить.
Оказалось, что все в доме Липницких было сделано руками этого лопоухого мальчугана. Столы, стулья, даже сервиз — причем такой тонкой работы, что у меня дух захватило. Я его, наверное, часа два рассматривала и разве что не облизала.
Я сразу же сделала Коле предложение, от которого нельзя было отказаться. Ну, по крайней мере, я так думала. Но он, этот глупый подросток, лишь сказал: «Нэ-э-э, спасибки» — и вернулся к своей приставке.
Пришлось делать несколько заходов. На следующий день я принесла парочку новых игр. Это помогло, только не так, как я планировала. В качестве благодарности Коля засел за приставку на целую неделею. Потом я пыталась подмазаться к его маме.
Сработало то, о чем я должна была догадаться с самого начала. Я озвучила ему примерную сумму, за которую мы можем продать каждый его стульчик. У пацана прямо-таки загорелись глаза. Мать сына больше не узнавала. Он дни напролет проводил в своем уголке и только и делал, что вырезал и строгал. Еще через неделю мне на суд был представлен невероятный комплект из шести столовых стульев с резными спинками. У меня дух захватило, когда я увидела эту красоту.
— Да? — с легким пренебрежением спрашивает мама.
Меня словно втягивает обратно в реальность.
— Кстати, Настась, ты подарок-то куда спрятала? — спрашивает папа, наворачивая картошку с мясом по-французски.
— Подарок? — удивляюсь я.
Мама поджимает губы.
— Сейчас принесу, — говорит она и встает из-за стола.
Я порываюсь пойти с ней, но она останавливает меня жестом. В кухне воцаряется тишина, которую удается заполнить лишь благодаря Саше:
— Так, Игорь Васильевич, чем вы, говорите, занимаетесь?
Папа левой рукой разглаживает свои пышные усы.
— Я учитель музыки-с, — довольно отвечает он, будто нет у него никакой жены-миллионерши. — Преподаю сольфеджио. Работенка непыльная, только детки часто плачут, когда у них что-то не получается.
Как я в детстве, ага.
— А вы чем занимаетесь? — интересуется папа, но, в отличие от мамы, его тон не похож на допрос.
— Я архитектор. У нас с партнером своя фирма.
Папа довольно цокает языком.
— Неплохо-неплохо. Настенька, — обращается он ко мне, — ты, главное, работу не бросай, какой бы муж богатый ни был. Работа — это важно для души.
— Я и не собираюсь, — улыбаюсь я.
Мама возвращается в кухню с небольшой картиной в руках, и я не знаю, как относиться к такому «подарку». Мама что-то для меня нарисовала? Да быть такого не может!
Родительница как-то странно нервничает. Обратно на
