Я запускаю топор в чурку, и та раскалывается пополам.
Ух ты, а не так-то и трудно колоть дрова, когда руки железом натренированы. Поднимаю одну из половин, ставлю вертикально и снова замахиваюсь.
— Пустяки, — отвечаю теще, — в баньку вместе сходим — отойдет.
— Ох, искуситель, — посмеивается она, поднимаясь на крыльцо. — Пойду мясо на шампуры надевать. Шашлычком домашним вас угощу после баньки.
Я снова вонзаю топор в дерево, и то с треском разваливается.
Черт, от предвкушения совместного с Колобком похода в баню, опять кровь в причинное место приливает. Надо всю энергию тут потратить, а то уже перед глазами круги плывут и мозг плавится. В памяти пробуждаются картинки из прошлого: короткое черное платье на стройной фигуре, красивые ножки, аппетитные округлости, изящные движения вокруг шеста…
Раскалываю полено снова и снова, борясь с желанием силой взять Колобка. Закончив с одним, приступаю к другому. Смахиваю пот со лба и продолжаю рубить. Но даже сквозь звон, треск, лязг слышу музыку, под которую она танцевала для меня. Слышу ее шепот и стоны, когда она извивалась в моих объятиях. И после всего этого она думает, я так просто сдамся?!
— Ты че, больной? — доносится из-за спины.
Закинув топор на плечо, оборачиваюсь, тяжело дыша.
В двух шагах от меня стоит катающая языком жвачку девчонка. Рваные джинсы, кожаная косуха, розовые волосы до плеч, рюкзак, бананы в ушах. Спустив на нос темные очки, разглядывает меня с головы до ног и добавляет:
Глава 20. Стефа
Моя мама спец по повышению уровня раздраженности. Порой мне кажется, она оканчивала школу особого назначения, где обучали десертной ложечкой мозги перемешивать.
— Что он в тебе только нашел? — бурчит она, надевая мясо на шампуры.
— Да я же намеренно залетела. Ты не знала? — огрызаюсь я.
Обшаривает меня сердитым взглядом и берет следующий шампур.
— Иди уже, а то он сейчас дров на целый сезон нарубит.
Кое-как запахнув на своем животе халат, я беру полотенца и банку с квасом и выхожу из дома. Демьян с топором через плечо уже знакомится с моей любимой младшей сестренкой. Та по традиции встречает его, как у нас принято — чтоб надолго не задерживался. В недоверии к людям мы с ней похожи. Только у нее яйца попрочнее. Ее никакой Виталик не предаст.
— Привет, Вась, — бросаю ей, проходя мимо.
Она лопает пузырь из жвачки и делает мне замечание:
— Это мои сланцы!
— Не хнычь, до дыр не затопчу.
— Угум, с твоим-то весом, — она косится на мой живот.
Демьян запускает топорище в бревно, и мы замолкаем.
— Вы такие милашки, — улыбается, набирая охапку дров. — Одна чудесатее другой.
— Да, у нас соперничество по зубастости, — не отрицаю я. — Пока я здесь жила, на калитке висела другая табличка.
— Я догадался.
Демьян подходит ко мне, искря налитыми увлечением глазами. Майка кое-где прилипла к его мускулистому телу. На влажный лоб упала растрепавшаяся челка. Я напрасно пытаюсь отвести взгляд. Он буквально прирастает к этому мужчине. А нос втягивает его терпкий головокружительный запах — пот и дерево.
— Вы че, вместе в баню пойдете? — нудит Васька. — Фу-у-у…
— Шкандыбай отсюда, — фыркаю ей, и она, закатив глаза, тащит себя в дом.
— Я знал, что ты не устоишь, — мурчит Демьян, оглядывая мой старый цветастый халат.
— Закатай губу! Я из-за тебя люлей от матери огребла! Поэтому так вырядилась. Ни в какую баню я с тобой не пойду. Покажу, где что, и отпаривай свои мышцы как-нибудь сам.
Вхожу в комнату отдыха. Бросаю полотенца на скамейку, а банку ставлю на стол. Демьян следом перешагивает порог, озирается и скидывает дрова возле топки.
— Вон стаканы, — указываю на полку. — Здесь помывочная, — открываю дверь, за которой широкие полки с большими тазами, ковшами и даже залитый кипятком березовый веник. — А там парилка. Кран с горячей водой красный, с холодной — синий.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но сталкиваюсь с голым торсом. Этот втюханный мне судьбой жених уже стащил с себя майку и, облизываясь, расстегивает брючный ремень.
— Господи, — шепчу и прикрываю глаза, подрагивая ресницами.
— Для тебя я по-прежнему твой герой, — высказывается он, снимая джинсы.
От зазвеневшего в ушах волнения у меня на шее затягивается невидимая петля. Каждым своим ходом Демьян сбивает мои фигурки с шахматной доски. Загоняет меня в угол. Лишает не только выбора, но и желания его иметь.
Я все чаще прокручиваю в голове давнишнюю августовскую ночь, и кажется, помню ее подробнее вчерашнего дня. Понимаю, что сильно зациклена на негативном, а ничего с собой поделать не могу. Боюсь угодить в капкан.
Слышу, как джинсы летят на скамейку. Приоткрываю глаза: Демьян стягивает носки и, выпрямившись, засовывает большие пальцы за резинку боксеров, над которой виднеется вершина татуировки — корона. А под ней…
Меня бросает в жар без всякой парилки. Покрывшись краской, туплю взгляд в сторону и закусываю губу. Разум твердит, что надо бежать, а что-то в груди ноет, просит присмотреться к этому парню. Он, считая моего ребенка чужим, хочет его усыновить! Тогда на что он пойдет, узнав правду?
Демьян без стеснения снимает трусы и, поблескивая зубами, спрашивает:
— Тебе какую воду развести? Погорячее? Попрохладнее?
Я ни пошевелиться, ни вздохнуть не могу, а он такие сложные вопросы задает!
— Дем, я не буду с тобой мыться, — выдавливаю, разглядывая обшивку комнаты, в которой слишком много этого наглого и борзого жениха.
— Тогда я вызову безотказную партию, — отвечает он, обходит меня и скрывается за дверью.
Теперь по моей коже своими липкими лапками ползет мороз. Мерзкий и колючий. Мороз болезненной ревности. Как вспомню его куриц, так в дрожь бросает. А ведь им ничто не мешает вернуться из прошлого. Доведу — и он найдет себе ту, которая не будет из себя королеву корчить.
Ну уж нет! Не могу же я сказать своим родственникам, что я дура, передумала замуж, потому что брюлики в кольцах мелкие!
Скидываю с ног Васькины сланцы и развязываю пояс халата. Взгляд по привычке падает в отражение зеркала на стене. Чем я его соблазнять собралась?! Огроменным беременным животом?! Это в августе у меня был шанс завоевать его внимание — фигурой, раскрепощенностью, танцем… сексом. А что я предложу ему сейчас? Да он, как только это безобразие увидит, в окно выпрыгнет!
— Крош, ты там уснула?
Демьян перестает шуметь водой и греметь ковшом. Дверь приоткрывается, и я быстро запахиваю халат.
