случае, я сам убедился, что по сей день есть те, кому бы не хотелось, чтобы все выплыло наружу. Когда после работы с документами, процитированными выше, два года спустя, я попросил еще раз допустить меня к ним, мне сказали: «Вряд ли это получится, так как документы эти снова засекретили…»».
Еще раз подчеркну, что основные фальсификации истории болезни Сталина (истории его отравления) были сделаны после убийства Берии.
Берия ничего не мог
Теперь вопрос о Берии. Сегодня практически нет историка, который бы не соединял смерть Сталина с Берией, дескать, очень уж хотел Берия Сталина убить. Поскольку все воспоминания писались через несколько, а то и несколько десятков лет после убийства Берии, когда он уже стал всемирным чудовищем, то это естественно. Но вот если у всех очевидцев поведения Берии в момент болезни Сталина 2–5 марта 1953 г. убрать их личные характеристики Берии, а оставить только его слова и только описание его поступков, то получится довольно интересная картина.
Из слов Хрущева, которому не было ни малейшего смысла врать в этом вопросе, становится ясно, что Берия узнал о несчастье со Сталиным только утром 2 марта и немедленно приехал, требуя от врачей энергичного лечения.
Здесь же на даче в соседней комнате в 12 часов дня провело заседание Бюро Президиума ЦК КПСС. Председательствовал Г.М. Маленков. За столом сидели члены Бюро Президиума Л. П. Берия, Н. А. Булганин, К.Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, М. Г. Первухин, М. 3. Сабуров, Н. С. Хрущев, а также члены Президиума А. И. Микоян, В. М. Молотов, Н. М. Шверник, М. Ф. Шкирятов. Докладывал начальник Лечебно-санитарного управления Кремля И.И. Куперин, в стороне с бумагами сидел профессор Р. А. Ткачев.
Почему-то на доклад врача все члены Президиума скромно промолчали, не найдя, что сказать, и лишь Берия отыскал необходимые в данном случае слова: «Вы отвечаете за жизнь товарища Сталина, вы это понимаете? Вы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы спасти товарища Сталина». Почему-то остальные считали, что врачи могут и не отвечать за жизнь пациента и не делать все необходимое для его спасения, в связи с чем все историки приводят цитируемые слова, чтобы показать, каким же негодяем был Берия.
Дочь Сталина Светлана Аллилуева[8], которая к старости стала женщиной далеко не примерного поведения, клокочет негодованием к Берии и подтверждает свое негодование вот такими «отвратительными» поступками Берии: «Он подходил к постели и подолгу всматривался в лицо больного, – отец иногда открывал глаза, но, по-видимому, это было без сознания, или в затуманенном сознании. Берия глядел тогда, впиваясь в эти затуманенные глаза…».
А вот профессор В.А. Неговский почему-то не считает нужным лить на Берию помои в этом случае: «У меня не сложилось впечатления, что Берия был очень возбужден, как вспоминает Светлана Аллилуева. Да, начальствующий тон, но ничего другого сказать не могу. В отношении меня был корректен, вежлив. Ничего мне не приказывал. Даже поддерживал: «Находите нужным, делайте!».
Интересно, что все, кто присутствовал у постели больного, а там была уйма народу, не вспоминают, чтобы Хрущев или Маленков проявили хоть малейшую инициативу!
Д.Т. Шепилов, неудачно «примкнувший», тоже околачивался у постели больного и вспоминает такой эпизод: «Утром четвертого марта под влиянием экстренных лечебных мер в ходе болезни Сталина как будто наступил просвет. Он стал ровнее дышать, даже приоткрыл один глаз, и присутствовавшим показалось, что во взоре его мелькнули признаки сознания. Больше того, им почудилось, что Сталин будто хитровато подмигнул этим полуоткрывшимся глазом: ничего, мол, выберемся! Берия как раз находился у постели. Увидев эти признаки возвращения сознания, он опустился на колени, взял руку Сталина и поцеловал ее. Однако признаки сознания вернулись к Сталину лишь на несколько мгновений…».
Как хотите, но если суммировать все эти слова и эпизоды, то получается, что Берия был чуть ли не единственным, кто делал все для спасения Сталина и кто не боялся взглянуть ему в глаза.
Еще вопрос. Понимал ли Берия, что Сталина убили, убили хотя бы тем, что около 30 часов не то что не оказывали ему медицинскую помощь, но ему даже воды никто не подавал? И это еще самый безобидный вид убийства, поскольку и яд исключить уже нельзя. Думаю, что все это он понимал, но что он мог предпринять тогда, кроме попыток спасти вождя? Громогласно заявить об убийстве? Потребовать немедленного расследования? Но тут столько «но»!!
За три десятка лет впервые и они, и народ остались без вождя. Надо же понять ту обстановку: Правительство даже запретило все поездки в Москву, а со всего Союза любыми путями в столицу люди ехали, шли, обходили кордоны и заставы, чтобы проститься с вождем. Даже московская милиция, имевшая громадный опыт в организации народа на различные шествия и демонстрации, не смогла справиться с толпой и допустила давку и гибель людей. Что было бы, если бы в тот момент сообщить народу, что Сталин убит? Боюсь, что еврейский погром был бы самой малой неприятностью. Кто гарантировал бы, что удалось бы удержать в повиновении армию и силовые структуры? Что осталось бы от доверия народа к любым органам власти?
Во-вторых, заяви об этом Берия, и Президиум ЦК уже не назначил бы его на должность министра объединенного МВД-МГБ в силу того, что именно эти органы должны были бы вести расследование. Но в этом случае ими должен был бы руководить беспристрастный человек, а не тот, кто инициировал это дело. А возглавить МВД-МГБ Берии надо было уже хотя бы потому, что так считал нужным Сталин, что, только возглавив госбезопасность, можно было осуществить идеи Сталина, за которые его и убили.
Нет, до момента, пока Берия не осуществил бы уход партноменклатуры от власти, пока не сосредоточил власть в Советах и пока народ бы к этому не привык и не понял, что так и надо, до этих пор поднимать вопрос о смерти Сталина было нельзя. Надо было делать вид, что официальная версия смерти Сталина Берию устраивает, что он без сомнений верит и Маленкову, и Хрущеву.
К сожалению, и те понимали, что Берия не дурак; к сожалению, и они догадывались, что их ждет, если Берию не остановить.
Зять Хрущева А.И. Аджубей вспоминал: «Я хорошо запомнил странную фразу, брошенную однажды Ворошиловым на даче в Крыму, когда там отдыхал Хрущев, было это летом 1958 или 1959 г. Ворошилов приехал в предвечерье, погуляли, полюбовались закатом, сели ужинать. Ворошилов, как это с ним случалось, проглотил лишнюю рюмку горилки с
