Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Соловьева воспользовалась текучкой и, вскарабкавшись на детскую горку, протиснулась ко мне. В руках на селфи-палке у нее был закреплен телефон, шла трансляция в районную группу в фейсбуке.
— Сколько тебе лет? — язвительно поинтересовалась я.
— Тридцать пять. Это минус, конечно. Но мы на детской площадке, а это плюс.
— Попробовать можно, но ветер дует в нашу сторону, — я придирчиво осмотрела цель. Рядом с зампрефекта царственно, как львица, стояла глава управы Маргарите Степановна и с любезной улыбкой втолковывала что-то председателю Алексееву. Он смотрел на нее по-щенячьи преданными, почти влюбленными глазами, озаренными внутренним ликованием. Я толкнула плечом Марию и указала на парочку.
— Откуда у нашего председателя такая внезапная любовь к нашей главе управы? — спросила я Марию.
После каждого заседания Народного совета, на следующий или через пару дней председатель Алексеев имел манеру звонить мне. В долгих, доверительных беседах он убеждал меня сбавить обороты в боях по переписке с местными властями.
— Даш, я к тебе хорошо отношусь, — говаривал он плаксиво, — поэтому хочу предостеречь. Лучше договариваться, а не воевать.
Далее он обычно принимался изливать свое презрение к остальным членам Народного совета, кто-то у него был поехавшим, кто-то дураком, кто-то бесполезным болтуном. Этим он посеял в моей душе сильную неприязнь к нему, которой я решилась поделиться с Марией.
— Любопытно, — задумалась Мария. — Мне он тоже на днях звонил. Просил временно не писать про управу гадостей в интернете. У них там, якобы, трудности какие-то с префектурой.
Общественный контроль, тем временем, обнаружив в зампрефекте удручающе скудный источник информации, постепенно угасал. Толпа во дворе потихоньку начала редеть. Депутат Инна Смирнова, прорвавшись к телу зампрефекта, яростно на него спикировала, но тот наотрез отказался вступать с ней в полемику, сославшись на дальнейшие, совершенно неотложные дела. Так же тихо, как и появился, он покинул народный сход. Спустившись с горки, мы с Марией бродили между группками болтающих жителей и выспрашивали на камеру их мнение о программе реновации и встрече с зампрефектом.
— Думаю, председатель Алексеев стал крысой, — с неожиданной ясностью изложила свою мысль Марианна Константиновна, когда мы, уже собравшись уходить, оказались рядом. Ее пухлые, ярко накрашенные губы исказила горькая усмешка. — Он только что похвастался, что эта управская дрянь пообещала его первым сюда переселить.
Мы с Марией переглянулись.
— А еще, — выплюнула с негодованием Марианна Константиновна, — он сказал, что нашу депутатку Смирнову все считают белой вороной, по которой психушка плачет.
Маленькое рыжее пламя вырвалось из зажигалки в изящной руке муниципального депутата. В другой руке Инна Смирнова держала акт приемки работ по капитальному ремонту.
— Инка, давай, жги! — скомандовала Мария Соловьева, направив на акт камеру. Лицо ее приобрело хищное выражение, а глаза алчно горели.
Камеру она поднесла еще ближе, чтобы фокус выхватил подписи членов комиссии и выведенную синими чернилами стоимость проведенных работ. Аккуратно и быстро, чтобы не загорелась бумага, Инна Смирнова провела по рукописной строчке язычком пламени и чернила исчезли. Тот же трюк она проделала с двумя подписями.
— Огонь тема! — воскликнула Мария, а я, сидя в тесном зале заседаний совета муниципальных депутатов, как-то особенно остро и неприятно почувствовала свое одиночество и уязвимость.
Подрядчик подписывал акты, потому что хотел денег. Инженер технадзора, потому что у него еще шестьдесят таких же домов. "Отвалите от меня, пожалуйста!" — молил он каждым своим действием. Жилищник подписывал, потому что это Жилищник. От управляющей компании ничего толкового ждать не приходилось, кроме списания и освоения денег. Управа подписывала, потому что их хата с краю. Муниципальный депутат подписывала за глубоко уважаемой управой. Оставалась только я — ответственный представитель собственников помещений. Я могла, встав в позу, вообще ничего не подписывать, но тогда фонд капитального ремонта мог сменить меня на более сговорчивого соседа, отрисовав новый протокол общего собрания собственников за пять минут.
Дисциплинированно написывая жалобы во все инстанции, мне удалось добиться некоторых успехов. Акт подписывался после информационно насыщенной экскурсии по местам ремонтной славы в моем доме. Подписи меня уже не так волновали, как указанные в актах суммы.
— Мы закрываемся по факту проведенных работ, а не по смете, — убеждал меня инженер технадзора, выслушав мой отчет о заложенном в смете перерасходе.
— Тогда мне нужно видеть акты по форме КС-2 и КС-3 с детализацией фактически сделанных работ, — потребовала я.
— Попробую спросить, — ответил инженер технадзора, — но это наша внутренняя документация.
— Вы тратите деньги собственников жилья, — бурчала я от досады, — неплохо было бы собственникам знать, как эти деньги были потрачены.
Тем не менее, суммы, указанные в актах, которые приносил хмурый прораб Петр, примерно соответствовали моим личным подсчетам. Бдительность моя притупилась и я немного расслабилась. Как оказалось, очень зря.
— А что про исчезающие чернила на финансовых документах думают правоохранительные органы? — поинтересовалась я. — Вы к ним обращались?
— О да! — воскликнула Инна Смирнова. Тон ее был ядовит. — Наш районный прокурор не увидел в этом никаких нарушений и вообще был недоволен, что мы отвлекаем его такими мелочами от важных дел.
— Действительно! — хмыкнула Мария. — Еще не все родители, вышедшие погулять в зону несанкционированных митингов с детьми, лишены родительских прав.
— Короче, он посоветовал просто обводить весь рукописный текст своей ручкой, — закончила Инна Смирнова свой рассказ.
В феврале по подъездам засели электрики, а по квартирам пошла, наконец, бригада сварщиков менять батареи. Прораб Петр, куратор из Жилищника и я сидели в бытовке и добавляли в шахматку номера квартир, владельцы которых согласились пустить к себе рабочих.
— Почему нельзя за один заход поменять и отопление, и канализацию с водоснабжением? — пытала я прораба Петра.
— Работы решили перенести, — ответил за него куратор из Жилищника. — Никто не хочет ломать стенку в сортире.
— Трубы превратились почти в труху. Вы сами показывали! — вспомнила я последнюю информационную встречу с жителями, где куратор из Жилищника прочел лекцию и продемонстрировал насквозь проржавевший кусок трубы из подвала.
— Это никого не волнует до первого залива, — поделился он своим житейским опытом. — У нас есть протокол общего собрания.
— Минуточку, — притормозила я, — не было никакого собрания. Протокол поддельный.
— Все равно, — дернул плечами куратор из Жилищника, — отказов слишком много.
У него зазвонил телефон и он, извинившись, взял трубку. Страдальчески возведя глаза к потолку и надувая щеки, он слушал своего собеседника, изредка пытался что-то возразить, но на том конце его резко обрывали.
— Вам бы мужчину, — тихо сказал мне прораб Петр. — Хорошего, кавказского мужчину, чтобы — вжик вас! — на коня и детей рожать.
Он заулыбался, довольный собственной проницательностью.
— Спасибо, конечно, большое за предложение, — процедила я, злобно глянув на него в упор, — но
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
