скамью и навис над стариком, как большая и очень сердитая летучая мышь. — Я не восставал против Бога, ничего не требовал, всего лишь гулял в одной компании с Люцифером! И когда началась та заваруха с восстанием, разбираться не стали, просто скинули всех скопом в преисподнюю! Нет ангела — нет проблемы!
— Кроули, сколько раз я тебе говорил: никто тебя не сбрасывал, — Азирафель потянул его за рукава, чтобы усадить обратно, и принялся втолковывать, как ребенку: — Будь ты чуточку усерднее в положенных трудах и менее склонен к любопытству и сомнительным развлечениям… Видите ли, — обратился он к Вильгельму, — Кроули не столько пал, сколько э-э… плавно спустился.
— Угу… бульк, и ты уже барахтаешься в озере кипящей серы, — проворчал демон, возвращаясь на стул. — Ладно, дело прошлое. Падший так падший. Но имейте в виду: отправкой на землю меня не покарали, потому что мне тут нравится! — он вопросительно посмотрел на Азирафеля: — А еще я бы выпил чего-нибудь.
— И не ты один. День выдался ужасный… К счастью, у меня еще остался полный мех старого рейнского. Запасся при отъезде из Мюнхена.
Азирафель воспользовался удобным предлогом, чтобы побыть наедине со своими мыслями.
Нет, он никогда не считал свое пребывание на земле наказанием. Ну, может быть, чуть-чуть, в самом начале… Увидеть Божественный Лик ему ни разу не довелось, его всегда оттесняли в задние ряды, так что видел он лишь яркое свечение над морем голов и крыльев. А когда творение Вселенной завершилось, в Раю стало совершенно нечем заняться. Азирафель подозревал, что Люцифер взбунтовался главным образом от скуки.
Ангел давно заметил, что во время редких визитов Наверх никто из собратьев не интересовался подробностями его работы, а если он сам заговаривал о делах земных, собеседники недоумевающе пожимали плечами. Всё, происходящее внизу, с высоты Небес выглядит так мелко… Гавриил хоть и требовал с него подробных отчетов, тоже ни о чем не спрашивал, и даже не заметил, когда раза два в них были перепутаны страницы, а однажды ангел по ошибке сдал вместо отчета несколько листов папируса весьма фривольного содержания. Словом, все говорило о том, что миссия Азирафеля давно превратилась в пустую формальность. Можно заниматься чем угодно, лишь бы Наверху производить впечатление благонадежного работника… Тут Азирафель заметил, что уже довольно давно стоит в своей келье перед вмурованным в стену шкафом, где хранились разные съестные припасы. В бурдюке с вином еще плескалось достаточно, чтобы помочь двум бессмертным и одному смертному расслабиться после тягостных переживаний.
За спиной послышался легкий шорох. Ангел обернулся: маленькая черная тень пронеслась по полу и скрылась в темном углу. За ней еще одна, и еще… Но в монастыре с самого начала эпидемии самым тщательным образом заделали все щели в стенах и перекрытиях, каждую келью подмели и вымыли с уксусом — все для того, чтобы надежно избавить обитель от крыс. Их и не было — до сегодняшнего вечера.
Новая тревога окончательно развеяла прежние страхи. Обошлось, не покарали — ну и славно. Азирафель медленно огладил мех, зная, что сейчас вино внутри него светится закатным солнцем — это входит в каждую каплю напитка Любовь, та самая, что поддерживала силы Оккама. От чумы она не защитит и болезнь не излечит, но, если можешь что-то сделать — делай, а не сокрушайся, что деяние ничтожно. Смертный своим примером преподал ему хороший урок.
Глава 13. «Я был прав!»
После ухода ангела в келье наступила тишина, если не считать бархатного шелеста и звяканья золотых украшений, когда Кроули менял местами ноги на скамье или ерзал на стуле.
Вильгельм сидел неподвижно, время от времени глухо покашливая. Человек и демон, не скрываясь, разглядывали друг друга.
Кроули раздраженно вздохнул, и по бокам его головы выросли длинные рога, круто загнутые назад.
— Такие устроят? — буркнул он.
— Превосходные рога, могучие и острые. Вы намерены с кем-то бодаться?
— Я намерен выглядеть, как чёрт! Каждый смертный, стоит ему узнать, кто я, тут же спрашивает про рога! Скажете, вас это не интересует?!
Вильгельм улыбнулся.
— Представьте себе, нет. Вот ваши змеиные глаза — это действительно любопытно. Вы ни разу не моргнули, с тех пор как попали сюда.
Кроули пожал плечами. Моргнул. Рога медленно втянулись обратно.
— Могу полностью в змею превратиться... Между прочим, я тот самый змей, который подсунул яблоко Еве.
— Я бы сейчас тоже не отказался от яблока, — Вильгельм плотнее закутался в плащ. — Самого обычного, не с древа познания. У вас такого не найдется, случайно?
Кроули небрежно щелкнул пальцами. На столе появилось яблоко — большое, крутобокое, глянцевито-красное. Вильгельм взял его, рассмотрел со всех сторон, осторожно понюхал.
— Какой дивный аромат...
Он уже приоткрыл рот, чтобы откусить кусок, но Кроули спросил:
— Что, даже не перекрестите его?
— Если от святого креста оно рассыплется в прах, я лишусь яблока. Не за тем я его просил.
Послышался громкий сочный хруст.
— А вдруг оно кислое? Или червивое? Или гнилое?
Вильгельм быстро и аккуратно доел творение Кроули и только потом ответил:
— Прекрасный плод, сладкий, свежий и здоровый. Благодарю вас.
— Послушайте, вы! — Кроули опять взлетел на лавку. — Вы, что, святой?! Архангел Гавриил во плоти?! Или просто бесстрашный глупец?! Я же дьявол — настоящий, из преисподней! Беспощадное Зло! Губитель душ! Ой...
В запальчивости он не смотрел под ноги, оступился на узком сиденье и чуть не свалился с лавки.
— Осторожнее, — Вильгельм как ни в чем не бывало потянулся к кружке и допил ее содержимое. — Я не святой, не архангел, и, смею утверждать, не глупец. А с дьяволом мне уже приходилось общаться. Правда, не в этом монастыре.
— И чем все кончилось? — недоверчиво спросил Кроули, восстанавливая равновесие.
— Пожаром.
— Да, это по-нашему, — демон важно кивнул. — Не бойтесь, этот монастырь я жечь не собираюсь. Пока, во всяком случае.
— В высшей степени милосердное намерение.
— Я не милосердный! — завопил Кроули, спрыгнул на пол и метнулся к Вильгельму. Тот подался назад в кресле, но демон не тронул его: пробежав несколько шагов, плюхнулся на стол, который оказался ближе скамьи и стула.
— Где только Азирафель вас таких находит, — проскулил он, подтягивая под себя ноги. — Архимед,
