молчишь-то?
Женщина открыла сумку, вынула металлическую трубочку, вытряхнула две белые таблетки.
— Такой молодой, а сердце… — Она покачала головой. — Вот, возьми.
Человек недоуменно смотрел на нее. Потом подобие улыбки тронуло широкие полосы губ.
— Чего смотришь? — Женщина смутилась. — Да бери же, вот бедолага, ей-богу…
— Бога нет, — ответил человек. Потом крепкими зубами разжевал таблетки, вспомнил еще что-то и сообщил: — Религия — опиум народа!
Женщина ойкнула, посмотрела на него большими глазами и вдруг рассмеялась. И он, сам не зная почему, с облегчением засмеялся в ответ.
Раньше человек знал только одну женщину. Громадная, почти с него ростом, она стояла на противоположной стороне проспекта со снопом пшеницы. Рядом, подпирая ее плечами, высились двое близнецов: один в каске, а другой в очках и с циркулем. Та женщина не вызывала у человека никаких чувств, кроме уважения.
А от этой, маленькой, с ямочкой на щеке, вдруг потеплело внутри и захотелось странного: прикоснуться, погладить по голове, обнять. Он испугался, он встал, чтобы уйти, но земля поплыла под ногами.
Женщина перестала смеяться.
— Погоди, — сказала она, — ты что — голодный?
Мужчина молчал.
— Ты сегодня ел?
Мужчина отрицательно покачал головой.
— Гос-споди, бывают же стервы! — с чувством произнесла женщина и, подумав не больше секунды, прибавила: — Идем, покормлю тебя! Ой, да не бойся ты. Я тут близко…
Человек с удивлением обнаружил, что ослушаться ее не может.
Жила женщина действительно недалеко.
— Входи, входи.
Через минуту он сидел на низеньком табурете и опасливо косился на узкоглазую, почти совсем раздетую девушку у синего моря, сиявшую с календаря. Потом перевел взгляд на облупленный подоконник, на баночку с луковицей и стены в подтеках, на связку газет в углу и — с замиранием сердца — на маленькую женщину, возившуюся у плиты.
— Чего молчишь? — на секунду обернувшись, спросила она.
— Думаю, — честно ответил он.
— Ну-ну, — улыбнулась женщина, и симпатичная ямочка снова прыгнула на ее щеку. — Сейчас!
Ему очень понравилась эта улыбка; и вообще в кухоньке ему было хорошо; только роста благосостояния здесь не наблюдалось вообще. Женщина осторожно поставила на стол тарелку и села напротив.
— Ешь.
У нее был теплый голос, и глаза теплые — и, поглядев в них сейчас, человек понял, что хочет пойти с этой женщиной в районный отдел ЗАГСа и там связать себя узами брака. И, поняв это, ужасно заволновался.
— Ты что?
— Нет, ничего, — сказал он и покраснел, потому что ложь унижает человека.
— Ты ешь, ешь…
Он послушно взял ложку.
— Дай-ка пиджак! — Женщина ловко вдела нитку в игольное ушко. — Как тебя звать-то? — спросила через минуту.
Человек медленно опустил ложку в щи и задумался.
— Слава… — проговорил он наконец.
— Слава, — повторила женщина, примеряя к нему это имя. — А меня Таня.
Она тремя взмахами пришила пуговицу и, нагнувшись, откусила нитку. Человек украдкой смотрел на нее, и ему было хорошо.
— Ты не переживай особо, — вдруг сказала женщина. — Перемелется — мука будет…
— Да, — ничего не поняв, согласился мужчина и на всякий случай добавил: — Хлеб — наше богатство.
— А? — Таня поглядела на него тревожным взглядом, и от этого взгляда у человека еще круче перехватило дыхание. — Ты чего?
— Я? — переспросил он. В груди его остро заныло какое-то новое чувство. — Я… — Он отложил ложку. Он решился. — Таня! — Голос человека зазвучал ровно и торжественно. — Я хотел сказать вам… — Он сглотнул. — Давайте с вами создадим семью — ячейку общества.
— Ты… Ты что? Ты с ума сошел? — Маленькие бусинки вдруг выбежали из ее глаз. — Издеваешься… За что?
Она резко встала, отошла к окну и отвернулась. Человек растерялся.
— Я не издеваюсь, — проговорил он наконец. — Я серьезно.
Женщина вздрогнула, как от удара, взяла с подоконника сигареты и зачиркала спичкой. Человек насторожился. Он понял, что сделал что-то не так. В повисшей тишине потикивали ходики.
— Странный ты какой-то, — затянувшись наконец, сказала она в стекло и оглянулась. — Слушай, ты чего это, все время?..
— Чего я все время? — Человек изо всех сил пытался понять, что происходит.
— Ну, говоришь чего-то. Слова разные.
— Слова?
— Ну да, — Таня внимательно поглядела на него. — Ты не обижайся только. Но будто ты ненастоящий какой-то, правда…
— Почему — ненастоящий? — раздельно, не сводя с женщины пристальных глаз, спросил человек.
Она не ответила — и тогда жернова мыслей заворочались в его лобастой голове.
