назвал. По молодости нравилась она мне сильно, да выскочила замуж за пьяницу, игрока и лгуна. Столько горя он принес ей: из дома деньги тащил, врал ей, у соседей занимал, да что там у соседей, весь район его знал. И жене своей все басни рассказывал, да так, что она во все его сказки верила. Я ей сто раз говорил, убеждал, что человек он поганый, – не верит. Так после его смерти, когда он от алкогольной горячки сгорел, памятник ему заказала на все деньги, с соседями всеми переругалась, что порочим имя покойного, наговариваем на него долги огромные. Так не только же мы, коллекторы который год стены исписывают, звонят, в двери долбят в надежде с нее мужнины долги вытребовать. Приставы через суд у них из квартиры все ценное вынесли, Наталья впроголодь жила, без света и воды горячей. Я, как овдовел, пошел к ней свататься, лучше же друг дружки держаться, хотел ей помочь и с долгами, и ребенка на ноги поднять. А она меня на смех подняла, что после такого идеального мужа никак ей за садовника замуж не годится. Я со злости вот такие темные розы и назвал в ее честь.
Старик снова принялся поливать кусты, продолжая рассуждать вслух:
– А сейчас не жалею, что тогда мне Наталья отказала. Все-таки характер у нее вздорный, других людей совсем слушать не хочет, все только я да я. Сын вот у нее вырос, Женька, ну весь в папашу, по району вечно рыскал, у кого денег занять на игровые автоматы да на ставки. Мать до сих пор со старыми долгами не расквиталась, а он уже новые наделал. Только ей про сыночка слова не скажи дурного, она им гордится и всем рассказывает, что Женька в университете на переводчика учился. А что недоучился, так преподаватели виноваты, вылетел в первый же год учебы. Только Женька ее разгильдяй и тунеядец, встает к обеду, к ночи идет искать легких денег. Ему же наврать – как воды испить, он и меня умудрился обмануть. Прибежал ко мне как-то раз в слезах весь, так, мол, и так, матери в магазине плохо стало, она упала неудачно и витрину с дорогим алкоголем разбила, надо расплачиваться. Я, старый дурак, сначала сунул ему тысячу, а потом сообразил и бегом в супермаркет – стоит витрина целехонькая, никто на нее не падал. А этот мерзавец только смеется при встрече. «За спектакль платить надо» – так мне и ответил, когда я с него долг спрашивать стал. Но ты не волнуйся, – спохватился разболтавшийся старик, – сыночек у нас не живет больше, прячется теперь где-то от своих долгов. К Наталье только гадалка забегает по вечерам, совсем из соседей никто с ней не общается, вот и поехала женщина крышей от одиночества, по гадалкам пошла, обряды творить и сглаз наводить на соседей. Одно слово – Черная Натали.
– А можно у вас отростки попросить? – вспомнила я о том, что на похожей клумбе нас по-прежнему ждет соседка Тася.
– Да сколько угодно, только я тебе объясню, как их высаживать потом правильно. Давай покажу.
Старичок принялся бережно срезать мне садовым ножом отростки, проговаривая название каждого сорта, а потом показывал, как делать лунки и высаживать нежные росточки, присыпать землей, посоветовал подкормку и даже подарил грабли для рыхления.
Пока мы с ним беседовали, дверь распахнулась, по асфальту простучали невысокие каблуки, и старик ткнул меня в бок, прошептав:
– Вон, пошла наша Черная Натали. Опять куда-то побежала на ночь глядя и при параде. От сына избавилась, теперь гуляет как кошка, сама по себе.
Я тут же тепло распрощалась со своим собеседником, чтобы прыгнуть за руль автомобиля и начать слежку за Натальей.
Женщина, которой было адресовано мое пристальное внимание, выглядела очень обычно: грузная фигура, пышные кудри химической завивки, длинное темное платье и лаковые туфли на низеньком каблучке, в руках небольшая сумочка.
Она неспешно шла по улицам района, останавливалась, чтобы купить себе мороженого или передохнуть на лавочке.
Я на машине ехала медленно по дороге, стараясь не потерять ее из вида, но вести наблюдение было трудновато, так как летом к вечеру дороги становятся пустынными – тарасовцы разъезжаются по дачам или предпочитают пешие прогулки, – и еле ползущий автомобиль обращает на себя внимание.
Я решительно припарковала машину у дороги и продолжила слежку пешком, и очень вовремя, так как пожилая женщина свернула в парк и потом к крыльцу районного Дома культуры. Она немного постояла перед вручную нарисованными афишами, бросила взгляд на часы на запястье и прошла внутрь здания.
Я вслед за ней повторила действия, внимательно прочитала афиши, которые предлагали посетить летние представления любительского театра «Маска». В репертуаре значилась пара современных пьес, о которых я даже не слышала; сегодня как раз шла одна из них – «Семь свиданий». Мое же внимание привлекла афиша с рекламой спектакля по пьесе «Тартюф» Мольера. Как гласила надпись, это было свежее и оригинальное прочтение французской классики. Только недавно мы обсуждали с Ленкой, что преступник любит цитировать французские пьесы XVII–XVIII веков, и я сразу сталкиваюсь с представлением по этой пьесе, а в случайности я не верю.
Но сегодня в Доме культуры шла другая пьеса, и я задумалась, стоит ли купить билет и тоже побывать в зале на представлении. Наверняка летом на представлении любительского театра в районном Доме культуры немноголюдно.
Мимо прошли две девочки-подростка, живо что-то обсуждая:
– Он так классно изобразил эту тетку на репетиции, хочу снова посмотреть из-за кулис на эту сцену.
– Да, у него талант, и режиссер так говорит, странно, что он до сих пор не уехал в столицу. Здесь, в Тарасове, никакой культурной жизни.
Я достала из сумки большие очки в толстой оправе, они часто помогают мне в маскировке, когда необходимо, чтобы лицо было практически скрыто. Люди чаще обращают внимание на яркие детали, которые потом остаются у них в памяти.
Одета я была сегодня очень обычно: белая рубашка с короткими рукавами и темно-синяя юбка. В таком наряде может прийти культурно отдохнуть и воспитатель из детского сада, и менеджер из банка, а красная оправа в пол-лица отвлечет внимание от всего остального.
На входе я купила билет у контролера, а та дружелюбно
