в них – и в ваших подсознательных желаниях – может быть злого? Она была единственной девочкой вашего поколения, которую вы могли видеть неделями и месяцами. И вы любили ее. Может ли любовь быть грехом?
Кинтайр осел. Ямамура положил руку ему на плечо.
– Есть история о двух монахах буддистах, которые шли куда-то, – сказал он. – Они пришли к реке. На берегу стояла женщина, боясь переправиться. Один из монахов перенес ее. Потом они пошли дальше. Любезный монах весело напевал, второй все больше мрачнел. Наконец второй монах воскликнул: «Как мог ты, монах, брать на руки женщину?» А первый ответил: «А ты что, все еще несешь ее? Я опустил ее у брода».
Кинтайр не шевельнулся.
– Прошу простить мой любительский психоанализ, – сказал Ямамура. – Это не мое дело. – Он помолчал. – Я хотел только сказать, что тем, кого мы несем в себе, полезно было бы время от времени отдохнуть от нас.
Он сел рядом с Кинтайром и достал трубку. Какое-то время они молча курили.
– Что ж, – сказал наконец Кинтайр. – Вы поняли, что за убийствами?
– Нет. Я подумал, что вы нас скажете. Но я могу подождать.
– О, я могу сказать. М-м-м-арджери…
Ямамура сильными пальцами размял плечи Кинтайра и основание шеи.
– Продолжайте, – сказал он.
– Смерть Марджери – вероятно, она вернула Морну – я подвел их обеих. Мне не нужен рассказ О’Хирна, чтобы понять, кто стоит за этим. Я мог сказать это вчера днем, если бы воспользовался головой… Ой!
– Это, – объяснил Ямамура, – чтобы помешать вам уйти в штопор. Вы можете винить себя только в том, что вы человек и поэтому ограничены, склонны к ошибкам и не можете делать одновременно много дел, катаясь на роликовых коньках. Если снова забудете об этом, я ущипну вас в более уязвимое место. Почему бы вам не проглотить одно из химических утешений?
– Я вам говорил, что они мне не помогают.
– Я сам не слишком высокого мнения о них, но все же примите.
Когда Кинтайр вернулся и снова сел, Ямамура сказал:
– Хорошо, давайте. Кто наш человек?
18
– Клейтон, – сказал Кинтайр.
– Что? – Трубка едва не выпала из руки Ямамуры. – Какого дьявола? Как это возможно?
– Брюс слишком много знал о рэкете Клейтона.
– О каком рэкете? Клейтон чист. Я не слышал ни намека…
– О, да. По эту сторону Атлантики он достаточно чист.
Ямамура пробормотал что-то непристойное.
– Откуда вы знаете? – добавил он.
– Это соответствует фактам. Брюс переписывался со своим дядей Луиджи, человеком из секретной службы. При этом они обсуждали возникновение высокоорганизованных преступных синдикатов в послевоенных средиземноморских странах. Клейтон был тип дельца, который трижды подряд разорялся: в депрессии, после смерти первой жены и после развода со второй. Должно быть, это очень обозлило его, и он решил, что никогда больше не будет бедным и беззащитным. Он появился в Италии во время войны как офицер квартирмейстерской службы. Прекрасная возможность заняться черным рынком, если согласен идти на некоторый риск. Чудо не в том, что некоторые люди из этой службы становятся преступниками, а в том, что большинство остаются честными. Клейтон начинал, вероятно, с малого: с сигарет и суточных продовольственных рационов. К концу войны он был связан с крупными фигурами итальянского преступного мира и понял возможности этого. После демобилизации он занялся этим вплотную.
Очевидно, он очень хороший организатор. Он воспользовался послевоенным возрождением преступности, применяя методы гангстеров и коммунистов. Скорее всего он начал с торговли валютой на черном рынке через Швейцарию. Но вскоре распространил свою деятельность на контрабанду, наркотики, проституцию, азартные игры. Он разбогател.
– У вас есть какие-то доказательства этого? – прервал его Ямамура.
– Главным образом то, что это соответствует всем фактам. Позвольте мне продолжить, по ходу рассказа я приведу доказательства. Беда Клейтона заключалась в том, что его доходы были в основном в лирах, французских франках и другой неконвертируемой валюте. К тому же правительство всегда интересуется постоянно живущими иностранцами: он не мог надеяться без надежной крыши долго избегать подозрений. Он решил обе эти проблемы, став импортером. Он на свою европейскую валюту покупал европейские товары, перевозил их в Штаты и здесь продавал за доллары. По это сторону он бел и невинен, как лилия, к тому же знаком с безупречно честными влиятельными американцами. Зная это, европейцы не думали, что он может заниматься чем-то преступным на их континенте. Подробности можете представить себе сами.
– Да, – сказал Ямамура, – могу.
– Теперь относительно некоторых фактов и теорий. Вернемся к дяде Луиджи. Он пытается уничтожить эти синдикаты, один из которых возглавляет знаменитый сеньор Клейтон. Конечно, из-за клеточной организации Луиджи и его коллеги этого не знают. Если бы знали, могли бы покончить со многими видами рэкета. О Клейтоне они знают только, что у некоторых их его деловых контактов есть связи с депортированными итальянско-американскими гангстерами. Но что с того? Все, кто не живет в монастыре, должны быть знакомы с несколькими сомнительными личностями.
Так вот, поскольку Клейтон приехал сюда, чтобы открыть отделение в Сан-Франциско и поскольку он привез Liber Venificarum, он должен был познакомиться с Брюсом. На самом деле у них сложились дружеские отношения. Клейтон может быть очень дружелюбен, если не встаешь у него на пути. Дядя Луиджи, вообще настроенный антиамерикански, говорил, что сеньор Клейтон имел нечестное преимущество, начиная как богатый человек со многими долларами. Это не соответствовало рассказу самого Клейтона «от нищеты к богатству». Брюс возмутился, стал проверять и установил, что Клейтон действительно не имел никаких средств, когда приехал в Италию. А Луиджи, как уже упоминалось раньше, сообщил Брюсу некоторые сведения о преступности, коррупции и синдикатах.
Не знаю, когда именно Клейтон узнал об этих обсуждениях. Возможно, неделю назад, в прошлое воскресенье, когда он встретился с Брюсом в Городе и отказался дать работу Гвидо. Клейтон признал, что Брюс очень рассердился; может, тогда он и рассказал кое-что. Клейтон его успокоил, пообещав встретиться с Гвидо на следующий день. Тем временем он уже составлял план.
Или это могло быть вполне мирно и по-дружески. У Брюса не было причин в чем-то подозревать Клейтона. В противном случае мы бы об этом знали: Брюс по сути своей не способен был хранить тайны. Может быть, в последующих дружеских объятиях он выболтал, как успешно опроверг насмешки дяди Луиджи о подъеме Клейтона в стиле Горацио Элджера[41], и сказал, что отправит все факты дяде Луиджи и потребует извинений. В то же время Брюс мог говорить и о синдикатах. Он был достаточно наивен, чтобы предупреждать Клейтона, который половину времени проводит
