трудностям. Которые я уверена, возникнут, в случае положительного результата. Тома для этого приложит все усилия. Не сомневалась в этом ни на секунду.
Но даже если тест положительный, мне бы хотелось поскорее об этом узнать, чтоб не терзать себя догадками и этими качелями из мыслей и эмоций. Но приходится терпеть и ждать. Я ожидание, как я уже говорила ранее – отвратительное чувство.
Мы с Демидом больше толком не касались этой темы. Как-то негласно и не сговариваясь, оба решили, что любые обсуждения будут уже после результата. Смысл терзать друг друга догадками. Хотя уверена, что Демида тоже тяготила вся эта ситуация. Но тем не менее, сейчас мы просто жили и наслаждались друг другом. Кто знает, как всё пойдёт дальше. Нужно ловить момент здесь и сейчас, чтоб потом не жалеть об упущенном впустую времени.
Единственное в чём я не дала себе полного расслабления, было то, что я так и не сказала Демиду, что тоже его люблю. Он, правда, лично мне тоже об этом не сказал. Те слова были адресованы его отцу, как факт. Но предназначались они и мне. Всё смелости мне не хватало озвучить то, что уже давно живёт в сердце. Разрастается и укрепляется, накрепко в меня просачиваясь. Каждый раз дыхание перехватывало, стоило подумать, что произношу эти слова вслух. Трусиха. Ни дать ни взять. Ну когда-нибудь я наберусь смелости. Надеюсь, что в самое ближайшее время.
Ну а сейчас я спешила в кафе, в котором мы договорились встретиться с мамой. Пары закончились, и я торопилась к ней. Нервничала немного. Сама себе объяснить не могла, от чего именно. Боялась, наверное, увидеть в её глазах осуждение и неодобрение. Хотя с чего бы? Ведь она встала тогда на нашу сторону. Но всё равно волнительно было. Тогда это тогда. Праздник, желание не раздувать ссору. А сейчас, спустя время, на холодную голову, кто знает, как всё пойдёт.
– Привет, мамуль. – влетела в кафе на всех парах и практически подбежав к маме, быстро и отрывисто поцеловала в щёку.
– Здравствуй, милая. – она тепло мне улыбнулась и я мгновенно расслабилась. Всё хорошо. Как бы внимательно я ни следила за её эмоциями и мимикой, никакого осуждения во взгляде не заметила. Ничего из того, за что я так сильно переживала. Уже хороший знак, не правда ли?
– Как вы? Как Владимир Сергеевич? – сев напротив, задала вопрос, который меня интересовал. И даже беспокоил.
– По-прежнему негодует. – отмахнулась, будто это что-то незначительное и проходящее. – Уже даже не знаю из-за чего больше. То ли из-за Тамары, то ли из-за вас с Демидом. Умеете вы дети удивлять, конечно. – всё это было произнесено без негатива, но мне всё же стало немного стыдно и не по себе.
– Извини, что не сказала раньше и всё стало известно именно так. Но спасибо тебе, что поддержала тогда. – выдавила из себя виноватую улыбку. Возможно, скажи мы всё немного раньше, ситуация не приняла бы таких оборотов.
– Не стоит извиняться. Всё это просто стечение обстоятельств. Не думаю, что узнай Володя это при других исходных, реакция была бы иной. Он слишком консервативен в этом вопросе. – она даже немного поморщилась, произнося это вслух. Видимо, он был настроен сильно против нас. Хотя его категоричность и так была чуть не осязаемой.
– Но это же бред! – тут же вспыхнула, как по щелчку. – Мы с Демидом никакие не брат с сестрой. Да мы познакомились с ним ещё до того, как вы с его отцом поженились. – выпалила на эмоциях и увидела, как мамины брови поползли вверх.
– Даже так? А я бы и не подумала. Шифровальщики. – после короткой паузы, она продолжила. – Меня больше другой вопрос беспокоит. Что вы планируете решать с беременностью Тамары? Ты же понимаешь, что Демид будет связан с ней общим ребёнком до конца жизни. Сможешь с этим справиться? – вкрадчиво у меня поинтересовалась и посмотрела внимательно, ожидая ответа.
Понимала ли я это? Естественно, понимала. Чётко и без прикрас. Справлюсь ли я с этим? Если какое-то время назад у меня были сомнения по этому поводу, то сейчас я с уверенностью могла дать ответ на этот вопрос.
– Справлюсь, мам. – ответила, не мешкая и не задумываясь. Для себя я уже выводы сделала и как бы тяжело ни было, ситуацию приняла. Настолько, насколько это было возможно. Спасибо Демиду, который в меня эту уверенность вселил.
– Любишь его? – спросила с теплотой в голосе. Правда, прозвучало это скорее не как вопрос, а больше как утверждение. Видимо, у меня всё на лице написано, лишь стоит подумать о нас с ним.
– Люблю. Очень сильно люблю, мам. – ответила как на духу. Я же без него будущего не вижу. Он один во снах и наяву.
– Значит, точно справишься. – взяла в руку мою ладонь и крепко сжала. А у меня окончательно отлегло на душе. Такой простой с виду жест, а столько негласной поддержки в нём заключалось. И такое облегчение сразу накатило. Словами не передать.
Мы с мамой ещё достаточно долго сидели в кафе и разговаривали. Давно у нас с ней не было таких искренних и открытых диалогов. Я рассказала ей о том, как мы с Демидом познакомились. Уточнила, что тогда он не был в отношениях. И о том, какой шок испытала, узнав, что он сын её мужа. Она слушала очень внимательно. Порой задавала вопросы и снова слушала всё, о чём я ей говорила. А говорила я очень много. Меня, как прорвало.
Напоследок она заверила меня, что не стоит переживать из-за Владимира Сергеевича. Перебесится. Ведь, как ни крути, Демид – его единственный сын. И всю жизнь держаться от него в стороне он не сможет, каким бы категоричным ни казался сейчас. Хотелось бы верить, что так оно и будет. Ведь быть камнем преткновения между общением отца и сына мне быть не хотелось. И, кажется мне, пройдёт немало времени, прежде чем Владимир Сергеевич сможет окончательно принять факт наших с его сыном отношений. Слишком бескомпромиссным он был. Так что стоит набраться терпения. И побольше. А кто говорил, что будет легко?
Ну и ещё, мама пообещала помочь собрать мои вещи, чтоб мы за ними в ближайшее время заехали. За что ей отдельное спасибо. Не хотелось тратить время на излишне долгое нахождение в доме Владимира Сергеевича.
В квартиру Демида возвращалась с какой-то лёгкостью на душе. Разговор с мамой подействовал на меня позитивно и не прошёл даром. Оставил за собой хорошее послевкусие. Лучше, чем я могла бы себе представить. Поэтому чувство окрылённости било
