по назначению. Находится под видеонаблюдением полиции».
Для надежности мужчина зафиксировал лист гвоздями, что были у него с собой в рюкзаке, и бросился домой. Позже он планировал вернуться, но «немножко затопил» оказалось очень даже «множко».
* * *
Вечером к столу пришли его коренные обитатели с полным пакетом крепких напитков и минимальным набором еды и совести.
– Колонизировали, гады! – помахал один из них условной видеокамере, и грустные аборигены отправились в чуждые им земли.
Хозяин фанеры не появлялся, и к столу постепенно стали приглядываться местные. Первыми стол заняли два школьника, что отдыхали на каникулах. У них не было ракеток, зато один из них нашел дома шарик, который с неизвестной целью тридцать лет хранился в серванте в хрустальной рюмке. Вместо сетки поставили новенькие учебники, их же использовали как ракетки. От математики шарик отскакивал чаще, а динамика полета была лучше от физики.
Наблюдая за детьми, какой-то сердобольный пенсионер смастерил вечером сетку и выровнял стол по уровню, а одна женщина обработала фанеру морилкой.
Постепенно стол начал привлекать к себе все больше внимания. Дядя Гоша из третьего подъезда откопал дома пару облезлых ракеток, чтобы безвозмездно передать детворе, но перед этим решил сам сыграть партию.
Обыграв всю местную детвору по кругу, дядя Гоша ушел домой удовлетворенный и с ракетками в руке.
На какое-то время он стал самым востребованным человеком улицы. Дети ждали его, как первый снег. А потом явился один из родителей вечно проигрывающих взрослому мужчине школьников и предложил дяде Гоше партию. Мужчины полчаса разминались, затем еще полчаса играли на подачу, потом вспоминали, как считаются очки после десяти, затем разыгрывали баланс. Школьникам это быстро наскучило, и они разбрелись по домам. Мужчины же играли до первых зажженных фонарей.
Еще через день пришли какие-то две девушки, купившие ракетки в местном магазине спорттоваров. Они заняли стол на целый час, и дядя Гоша с соперником вынуждены были ждать своей очереди. Мужчины фыркали, торопили девушек и раздавали советы, надеясь на скорую игру. Потом были «битва два на два», «игра на вылет», «первый условный матч», «первый позор».
С каждым днем игроков становилось все больше. Шарик теперь начинал стучать с самого рассвета и не останавливался до глубокой ночи, раздражая тех жильцов, чьи окна выходили во двор. Больше всего люди ненавидели новичков. Постоянный монотонный стук раздражал куда меньше, чем частые промахи и паузы.
Все споры, разногласия и дуэли решались отныне партией в пинг-понг. Сформировались местные команды, появились свои фавориты и аутсайдеры. Люди теперь могли унизить и растоптать соседей, не прибегая к хамству и подлянкам.
Однажды к столу подошла старенькая бабушка лет восьмидесяти и сказала, что уделает всех… И уделала. Она крутила так, что у людей ломались запястья, глаза и всякое самоуважение. Бабушка радостно обзывала проигравших безрукими и слабаками. Обыграв и морально унизив с десяток человек, старушенция довольно выдохнула и сообщила, что вот теперь можно и на покой.
Через пару недель дядя Гоша взял на себя смелость организовать местную секцию и набрал с пято́к учеников. Денег он не брал, но зато имел неограниченный доступ к столу.
Постепенно двор очистился от алкоголиков и бездельников. Управляющая компания радовалась: без каких-либо движений они смогли получить во дворе спортивный квадрат и планировали включить обслуживание стола в квитанции. Для этого была даже выделена целая банка краски.
А затем пришел хозяин фанеры. Он держал в руках гвоздодер и не хотел ничего слышать ни о каком теннисе. У его шурина как раз намечалась свадьба, и нужен был подарок.
Забрав фанеру, мужчина удалился, оставив в душах жителей двора черную дыру.
Дядя Гоша закрыл секцию. Скидываться на новый стол почему-то никому не хотелось. Управляющая компания заявила, что заниматься этим вопросом не собирается – впереди подготовительные работы к зиме, а на улице слишком много вандалов.
За прежний стол вернулись алкоголики, а учебники по математике и физике снова отправились на дно школьных портфелей.
Но через месяц, ранним сентябрьским утром, когда родители собирали детей в школу, с улицы послышался бередящий душу стук.
Выглянув в окна, люди увидели ту самую бабушку, которая еще недавно собиралась на покой. Она держала в руках ракетку и набивала ею шарик. Рядом рабочие бетонировали в землю новенький теннисный стол специально для уличной игры. Бабуля купила его на свои сбережения, которые постоянно пытались захватить всякие «газовщики» и «вентиляционщики».
– Ну что, криворукие доходяги, готовы бросить мне вызов?! – крикнула бабуля во все горло и, в очередной раз подкинув шарик, сделала подачу.
Личный парикмахер
– Где ваша улыбка, Софья Борисовна? – щелкая ножницами, спросил Родион Александрович свою постоянную клиентку. – От вашего выражения лица у меня аж зубы сводит и лезвия окисляются.
Женщина какое-то время молчала. Ее губы дергались, а глаза попеременно мигали, точно сломанный светофор. Она явно копалась в своем словарном запасе, пытаясь найти в нем что-то без окончания «-ать» или «-ять».
– Вот скажите мне, Родион Александрович, – нашла она наконец правильные слова, – как работать с людьми, которые излишней самоуверенностью делают только хуже всем вокруг, а особенно себе? И у тебя нет возможности им отказать, иначе ты потеряешь клиента!
– Очень просто. Работать молча, – задумчиво произнес парикмахер, копаясь в макушке клиентки с таким сосредоточенным видом, словно он нейрохирург и проводит операцию на мозге.
– Как молчать-то? Как?! Если человек не разбирается – зачем он лезет? – распалялась все сильнее женщина в кресле. – Ну спроси ты у того, кто в этом деле профессионал, у того, кому ты, гадина такая, деньги платишь! А то начинается: вот проект, сделайте мне хорошо. А как только начинаешь делать, они лезут изо всех щелей со своими «благими намерениями». Они-то считают, что знают лучше! Но это ведь не так! Я их уничтожу! «Фотошопом» клянусь!
– Вот скажите мне, Софья Борисовна, – со спокойствием растущего в пустыне кактуса произнес парикмахер, – почему вы опять выстригли колтун?
– Он мне мешал. Я это сделала, чтобы вам потом меньше работы было.
– Вы приходите сюда уже десять лет, и у вас постоянно эти колтуны, которые вы состригаете, – продолжал Родион.
– Так.
– Каждый раз, садясь в это кресло, вы просите меня сделать вас красивой, и каждый раз я вынужден что-то изобретать после ваших ножниц. Не проще ли было сразу прийти ко мне, когда у вас возникла проблема? Простая расческа в моих руках принесла бы мне и вам куда меньше хлопот.
– Да я же говорю, хотела как луч… – начала было
