Книга Кровавый Пир - Несущий Слово

не последовало. И на том спасибо. Тут долго думать не нужно. Группка каких-то ребяток с постсоветских просторов. А еще Москва — это город с плюс-минус пятнадцатью миллионами населения. Глупо думать, что среди них я единственный весь из себя такой крутой и из числа Первой партии. Если не повезет напороться на одного из них, к тому же еще и числящегося в клане, то на меня начнется охота.

Сколько нужно Игроков для основания клана?

Минимум — десять.

Максимальное количество Игроков и рядовых существ не ограничено.

Заебись. С десяток, а то и больше, людей, обладающих неизвестными мне способностями и наверняка имеющими за душой не один десяток трупов. Такая себе перспектива, если честно.

Ладно, хуй с ним, пока не подохли и можем побарахтаться.

Последнего тролля мочканули считай, что профессионально. Покуда Рыбья Чешуя умирал в адских мучениях, он прыгал и бегал на месте, колотя по шее, спине и плечам кулаками, силясь попасть по ловкому арахниду-разведчику. Волна измазанных в свежей крови паучков едва не сбила его с ног. Он кричал. Долго и надрывно. Кричал, когда миньоны обгладывали его конечности, обнажая кости. Кричал, когда его член отделился от таза и был затолкан ему же в глотку, где и застрял куском заплесневевшей колбасы. Он пытался кричать в собственный хуй, но мог лишь бессильно плакать от БОЛИ и бессвязно хрипеть. Видели когда-нибудь как плачет тролль? Незабываемое зрелище. Относительно своего старшего братка, умер он довольно быстро. Я не хотел с ним "играть". Голова отделяется от тела с перегрызенной глоткой и раздробленными шейными позвонками, а мое воинство на всех порах мчится на другой край поселения.

Но смерть этой троицы послужила отличным катализатором для движения в моем извращенном мозгу ржавых шестеренок безумной идеи.

Когда порталы станут открываться на каждом углу и Игроков станет, как грязи… я поймаю с десяток троллей, может больше. Таких, что в разы круче речных будут, с просто заоблачной регенерацией. Я заточу их в Фермы, модифицированные Фермы, которым больше бы подошло название Пыточных. От них будут отрываться куски мяса, что пойдут на создание новых химер. И раны тут же затягиваются, дабы вновь распахнуть беззубые кровавые рты. И так раз за разом, снова и снова. И не стоит думать, будто они будут валяться в подобии коматоза. Нет, нет-нет-нет, они будут все чувствовать и абсолютно ничего не смогут с эти поделать. Они будут страдать, страдать так долго, сколько я буду топтать мир живых, пока безумие окончательно не поглотит их.

Троллеубийцы вклиниваются в левый фланг беспорядочной орды гоблиноидов, вминая ее первые ряды в кровавую грязь.

Шрам был вынужден отступить от берега, маневрируя со своим воинством среди загонов с вырезанным скотом и опустевших хижин. Гобла под действием дурмана Зеленой Реки не боялась смерти, боли и ран. Но глас глухой черной ярости заглушил в них вместе с инстинктом самосохранения и все остальные чувства, в том числе логику, адекватность и возможность просчитывать простейшие ходы. Поголовье пауков сокращено вдвое. Нет, серьезно, эти синекожие камикадзе как-то умудрились завалить половину моих бойцов на выходе из беснующихся вод.

Такое не прощается.

Шрам переходит в контрнаступление, собрав в единый кулак всех "старичков" и "молодняк". Прорывают прослойку гоблачей и объединяются с модифицированными. Ядро восмилапого воинства разрывает фугасным снарядом, раскидывая в разные стороны щупальца спаянных тактических групп.

Да в пизду. Перехватываю управление над тем суицидником, что наблевал в пасть Рыбьей Чешуе. Ну, погнали нахуй?!

Размашистый удар и ноги речного заморыша запутываются в собственных кишках. Поднырнуть под тычок копьем кого-то из стражников, влившихся в ряды безумствующих сородичей. В отличии от остальных, они вполне себе сохранили здравость рассудка. Харчок кислотой и страж порядка падает на землю с истошным воплем. Едкие капли легко преодолели кожуру кожи и вгрызлись в коленную чашечку. Это больно, поверьте.

Разворот и костяной кинжал вонзается не в глаз "мне", а бессильно проходиться по пластинкам органической брони головогруди, оставляя длинную глубокую царапину. Гоблач не успевает порадоваться или повторить свою попытку, хелицеры "молодняка" насквозь пробивают ему ногу. Кровь хлещет из развороченного месива и существо с перебитой бедренной артерией медленно заваливается на своего товарища. Товарища, что тут же распрощался с жизнью — когти "старичка" снесли ему нижнюю челюсть вместе с частью зубов верхней, слизнем языка и куском шеи. Хитин арахнидов опасно блестит от крови.

Смерть. Здесь царит смерть.

ЗАЛП!!!

Все кто прошел модернизацию единомоментно изрыгают весь запас разъедающего плоть химиката. Ближайшие гоблиноиды просто перестают существовать. Нет, их не растворило полностью — просто показало, что с телом может сделать детонация осколочного снаряда в непосредственной близости. Дыры в черепах, груди и животах. Крики. боль. Отделенные от остального организма конечности.

А они все шли и шли, пытаясь завалить нас числом. Но город был не настолько густо населен.

Когда гобла закончилась, я даже немного расстроился. Но потом вспомнил о количестве трупов и заулыбался. Чем больше плоти — тем лучше мне и еще не созданному Улью.

Интерлюдия. В который раз гобла… шутка — охотник на гоблинов. Неожиданно, не правда ли?

Скрач иногда ловил себя на странной и совершенно не свойственной себе мысли, что вот это вот все, окружающее его скромную персону, не более, чем какая-то особо извращенная форма пытки. Словно он умер и гоблинские божки терзают его грешную душу за многочисленные смерти своих последователей.

Он бежал, убивал, прятался, убивал, выслеживал и снова убивал.

Сложно судить его за такой образ жизни в разгар Четвертой Мировой войны. Ну точнее, Четвертой Человеко-Гоблинской Мировой войны, что опалила своим голодным пламенем все страны и народы континента.

Когда-то Скрач Заноза, Герой Войны, Убийца Зеленых и далее по длинному списку титулов, ненавидел гоблинов, ненавидел всеми фибрами души. Он только и жил тем, что отправлял их пачками в сырую грязь безымянных могил. Сваливал холмы из трупов, которые горели по несколько дней. Этот запах… иногда он чудится ему в весеннем бризе. Тяжелая вонь грязной и мерзкой смерти смешивается с нежным ароматом молодой травы и первого после зимы вздоха природы. Гнев, ярость, ненависть — отличные мотиваторы к стремлению стать лучше. Стать лучше в причинении боли, смерти, отчаяния, ужаса и безысходности — того, что идет по наивысшему курсу среди подавляющей части разумных обитателей различных миров.

Но злиться вечность, постоянно, без перерыва на сон и еду, крайне затруднительно, даже для человеческого организма, достигшего пика своих возможностей изматывающими тренировками и битвами на самой грани,