ночью никто не умрет», — говоришь ты, и пуф, бойцы расходятся и прислушиваются ко всем твоим словам. «Мы должны накормить голодных и восстановить их дома», — говоришь ты, и пуф, Зобель ведет себя как загипнотизированная марионетка, готовая открыть свой сундук с сокровищами впервые за десятилетия. — Финн наклонил голову. — На самом деле, это захватывающее зрелище.
— Думаю, ты переоцениваешь мои силы, мистер Финн, — мягко сказала я, но это только заставило его усмехнуться.
— Уверена?
— Да.
— Я не могу перестать задаваться вопросом, какие слова ты использовала с Ханом. — Финн скрестил руки на груди и выглядел задумчивым. — Мой друг весь день был сам не свой. Что произошло между вами двумя прошлой ночью?
— Уверена, что он расскажет тебе, если захочет, чтобы ты знал, — спокойно сказала я.
Лицо Финна вытянулось, и он наклонился ко мне.
— Ты прокляла его?
— Нет, я не проклинала его. — Мысль была абсурдной.
— Хорошо. — Он снова откинулся назад, удовлетворенно кивая. — Тогда, может быть, ему просто надоело нянчиться с тобой.
— Нянчиться со мной? Я его заложница, — защищалась я.
Финн покачал головой.
— Я не так уверен — иногда Хан выглядит так, будто он заложник. Что-то не так между вами двумя. Это одно из тех проклятий, которое вступает в силу, если Хан просит о помощи? — Он бросил на меня подозрительный взгляд.
— Послушай, я не проклинала его, и единственное, что неправильно, это то, что Хан не против сидеть в этой извращенно золотой комнате и пировать младенцами… — я указала на телячье мясо: —…поскольку все это время люди голодают недалеко отсюда. Я не могу понять, почему он не желает и пальцем пошевелить, чтобы помочь им.
Финн опустил обе руки на спинку стула перед собой.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — сказал он. — Хан и Магни неустанно работают над улучшением качества жизни для всех в Северных землях. Раньше люди были бездомными из-за всех войн, но теперь есть жилищные проекты, позволяющие обездоленным людям оправиться от трудных времен. Есть больницы, которые работают на общественных началах, и, если он тебе не сказал, у женщин есть способ сообщить властям, если с ними плохо обращаются.
— Нет, он мне не сказал.
— Тогда, может быть, он также не сказал тебе, что повысил возраст невест с пятнадцати до восемнадцати?
— Пятнадцать?
— Да, Перл, пятнадцать. Это было одной из первых вещей, которые сделал Хан после того, как его отец скончался три года назад. Из-за этого вспыхнуло восстание, но Магни вызвал лидера на поединок чести.
— Что такое поединок чести?
— Никакого оружия, никаких правил, кроме того, что побеждает выживший.
— Магни убил этого человека?
— Да, голыми руками, — сказал Финн, явно впечатленный. — Магни — самый превосходный воин в Северных землях — ну, возможно, и в мире, поскольку вы, мамочки, не часто сражаетесь, не так ли?
— Нет, — сказала я, как будто сама эта идея оскорбляла меня. — Некоторые занимаются боевыми искусствами ради спорта, но никогда для того, чтобы причинить боль другому человеку.
Финн пожал плечами.
— Магни раньше пользовался таким же уважением, как и Хан, прежде чем…
Мы оба знали, что он имел в виду уход Лауры от Магни, но я не хотела поднимать эту тему.
— Но восемнадцать все еще слишком молодой возраст для невесты, — прокомментировала я.
— Нет, это не так. В восемнадцать лет женщина созрела и плодовита, — как ни в чем не бывало заявил Финн и поднял со стола бокал вина, запрокинув голову и осушив его. — Чертовски жаль, что твои яйцеклетки высохли вместо того, чтобы ты сама родила несколько красивых светловолосых девочек. — Он расплылся в еще одной очаровательной улыбке, и у меня возникло ощущение, что Финн в целом был счастливым человеком, способным быстро уйти от тяжелых тем с улыбкой.
— Откуда ты знаешь, что мои яйцеклетки высохли? — спросила я.
— Потому что женщины теряют свою фертильность быстрее, чем мужчины.
— Верно, но мне тридцать три, а не сорок три.
— Все, что я хочу сказать, это то, что если бы ты была одной из наших, ты бы уже был замужем и имела троих или четверых детей.
— Но я не одна из ваших, — указала я. — Я женщина с профессией и свободной волей, которая не должна позволять никакому мужчине контролировать себя.
— Как я уже сказал, — Финн покачал головой и ухмыльнулся, — чертовски жаль.
В дверях появился Магни.
— Пора идти, — сказал он и, когда мы шли к дронам, указал на Финна. — Планы меняются — Зобель сам пошлет своих людей накормить голодных, так что мы отправляемся прямо домой.
— Домой? Но я думал, мы останемся еще на одну ночь, — сказал Финн.
— Как я уже сказал, планы изменились.
— Понял.
— Финн. — Магни остановил его, положив руку ему на плечо. — Член Совета едет с тобой.
— Почему? — спросила я, но не получила ответа. Я искала Хана и увидела, как он разговаривает с Зобелем у другого дрона. Его глаза встретились с моими на мимолетную секунду, и в нем была холодность, которая была новой.
— Отлично, — сказал Финн. — Я подключу свой беспилотник к твоему, и мы сможем общаться по дороге в поместье.
Магни собирался уйти, когда Финн схватил его за руку и прошептал то, что я не должна была слышать.
— Хан хочет, чтобы я был ее защитником?
Я посмотрела вниз, когда взгляд Магни метнулся ко мне.
— Я не уверен. Мы поговорим в поместье, — приказал он и ушел.
Поскольку в большом беспилотнике предполагалось всего два пассажирских кресла, там было место, чтобы откинуться на спинки сидений и отдохнуть. Я молчала и пыталась переварить все, что произошло со вчерашнего утра, когда мы покинули западное побережье, но через двадцать минут Финн повернулся ко мне, заложив руки за шею и слегка ухмыляясь.
— Итак, о том, что ты сказала в баре. Ты знаешь, о том, чтобы избавиться от границы. Как ты думаешь, когда это произойдет?
Его открытое выражение было выражением надежды, и я слегка улыбнулась его очаровательной энергии. Конечно, Финн был мужчиной Севера и воспитывался как примитивный людоед, как и все остальные, но он был каким-то другим. Может быть, потому, что он был самым молодым и наименее упертым из них всех, что мало о чем говорило, потому что он все еще был огромным.
— Финн, какой у тебя рост? — спросила я.
— Во мне шесть футов три дюйма, а что?
— Сколько это в метрах? — спросила я, поскольку их устаревшая система футов и дюймов ничего для меня не значила.
— Один метр девяносто два сантиметра.
— А сколько тебе лет?
Его ухмылка медленно стала шире, а
